Сергей Глазьев: Центробанк довел экономику России до инфаркта
В Москве стартовал III Международный форум «Ловушки «новой нормальности«. «Новая нормальность» заключается в губительной для экономики линии Минфина, МЭР и ЦБ. Результаты деятельности Эльвиры Набиуллиной и Антона Силуанова налицо:
промышленное производство рухнуло, кредитование стало непозволительной роскошью, а деловая активность зашла в тупик. Более того, население на собственных карманах прочувствовало экономический кризис. Тем более выразительным было «мычание» г-на Силуанова на форуме.
Впрочем, в России есть альтернативный «План Глазьева». Если реализовать пункты программы, предложенной советником президента Сергеем Глазьевым, у российской экономики есть шанс на реабилитацию.
Царьград приводит выступление Сергея Глазьева на форуме — о состоянии «инфаркта миокарда», граблях Центробанка и альтернативном плане по восстановлению промышленного производства.
Нас ждет дальнейшее сокращение реальной денежной базы
В отличие от предыдущего выступающего, я считаю, что мы уже давно находимся в ловушке. Только ничего нормального в этой ловушке нет, во-первых, а во-вторых, и ничего нового нет.
Мы в этой ловушке находимся уже с 1992 года, как только начали реализовывать доктрину рыночного фундаментализма, широко известную в прессе как доктрина вашингтонского консенсуса, и с тех пор из этой ловушки выбраться никак не можем. За единственным исключением — работы правительства Примакова и Геращенко, когда у нас темпы роста вышли на 2% подъема промышленного производства в месяц. Всё остальное — это ловушка, в которой мы пребываем вследствие догматизма наших денежных властей и слепой веры властвующей элиты в мифологию вашингтонского консенсуса.
И надо сказать, что ничего нового мы не видим здесь и в настоящее время — посмотрите, переходя к текущей ситуации, показатели прогноза Банка России. Как вы видите, мы действительно можем похвастаться определенной макроэкономической стабильностью в том смысле, чтопоследовательно проводится жесткая денежная политика, которая уже привела за последние два года к тому, что экономика лишилась больше пяти триллионов рублей, которые Центральный Банк изъял из нее.То есть, нас ждет дальнейшее сокращение реальной денежной базы, реальной денежной массы.
Лоб финансового блока устойчив к граблям
Наивная вера в то, что таким образом можно добиться снижения инфляции и затем чудесного повышения инвестиционной активности, подъема инноваций — это, знаете, то же самое, что наступать на одни и те же грабли уже 25 лет подряд, с катастрофическими результатами для экономики, но лоб людей, которые это делают, видимо, устойчив ко всякого вида стрессам, и мы продолжаем верить в наивные чудеса вашингтонского консенсуса.
В то время как весь мир, как вы знаете, идет совсем другим путем, мы повсюду видим гибкую денежную политику, то, что называется, количественным смягчением, отрицательные процентные ставки.
Это не потому, что они глупые, а мы умные. Как раз всё дело наоборот: они не догматики. Мы — догматики, они — реалисты, они понимают, что экономике сегодня нужны новые средства, новые кредиты для того, чтобы наращивать производство нового технологического уклада, они очень рискованные, но они очень динамичные.
Новый технологический уклад сегодня на основе нано, биоинформационных, информационных и коммуникационных технологий (биоинженерных, точнее) растет темпом в 25% в год. Но пока эта технологическая траектория до конца даже не сформировалась, инвестиции, кредиты и инновации в этом направлении весьма рискованны.
Надо снимать риски и осваивать новые технологии
Поэтому все государства мира, сталкиваясь со структурной перестройкой экономики, снижают процентные ставки, потому что они не все, может быть, знают формулу Шумпетера, который сказал, что процентные ставки — это налог на инновации.
Но все понимают, что государству надо снимать риски и помогать бизнесу осваивать новые технологии в этот сложный период структурно-технологической трансформации, поэтому политика количественного смягчения и снижение процентных ставок до отрицательных величин, когдаденежные власти [успешныз стран – ред.] практически загоняют банки в кредитование реального сектора, принуждают их к кредитованию реального сектора — это, конечно, следствие структурного кризиса. Это не стопроцентная эффективность.
Мы знаем, что у нас две трети денег, а то и три четверти денег, зависает в банковской системе потому, что очень сложно в период структурной перестройки найти ключевые направления развития. Но фактом остается то, что в отличие от нашего бизнеса, на Западе и на востоке у предпринимателей нет проблем с деньгами, у них нет проблем с кредитами. Более того, им дают премию за то, что они берут кредиты, вкладывая деньги в развитие производства в форме отрицательных процентных ставок.
Таргетирование ничего общего с системным целеполаганием не имеет
Надо понимать, что смысл кредита — это прежде всего финансирование экономического роста. Если у вас не будет кредита, то у вас не будет никогда и экономического роста — то, что мы наблюдаем в наше время. Нам говорят о том, что такая жесткая денежная политика повлечет снижение инфляции. Но обратите внимание, как только ЦБ объявил о переходе в таргетированную инфляцию, инфляция, вместо того, чтобы опуститься, поднялась в два раза.
И произошло это по совершенно очевидным причинам. Перевод курса рубля в свободное плавание — еще одна экзотическая инновация, за которую Российский Банк очень хвалят и МВФ, и в Вашингтоне очень радуются тому, что волатильность нашего обменного курса стала рекордной в мире. Ни в одной из стран двадцатки вы не увидите такого курса волатильности национальной валюты, и даже среди нефтедобывающих стран мы достигли рекордов по девальвациям и по колебаниям курса рубля.
Совершенно понятно, что когда денежные власти задумали переход к «таргетированию» инфляции — я беру слово «таргетирование» в кавычки — потому что ничего общего с системным подходом целеполагания это не имеет. Потому что под термином «таргетирование», кроме свободного плавания курса, еще повышение процентных ставок в целях борьбы с инфляцией, сохраняется табу на любые валютные ограничения — вот, собственно, и весь набор мер, под которыми понимается таргетирование инфляции.
Инфаркт миокарда нашей финансовой системы
Как нетрудно было предвидеть (и мы об этом говорили), как только денежные власти совершили девальвационный скачок, инфляционный шок, от которого до сих пор не можем оправиться. И наша финансовая система подобна больному инфарктом миокарда: вы видите колебания курса, то, о чем я говорил, ни в одной стране мира таких рекордов отродясь не видели, чтобы волатильность национальной валюты была столь высока, она вдвое превышает ближайшую к нам Турцию по данному показателю. По девальвации мы тоже ставим рекорды, в том числе среди нефтедобывающих стран, вот собственно иллюстрация к тому, о чем я говорю.
Когда Центральный Банк начал поднимать процентные ставки, автоматически экономический рост начал глохнуть. И в итоге мы оказались в стагфляционной ловушке, которая характеризуется одновременно высокой инфляцией, которая была вызвана и продолжает генерироваться колебаниями курса. И с другой стороны, — повышение процентных ставок, что поставило предприятия в очень неприятное положение. С учетом их реальной рентабельности, вы видите, что кроме предприятий химико-металлургического комплекса добывающей промышленности и углеводородов у нас все остальные отрасли находятся в зоне, недоступной для кредитования, когда рентабельность производства ниже процентных ставок.
В этой ситуации предприятию нужно либо возвращать деньги, сворачивать свое производство (у нас половина оборотного капитала промышленности — это кредиты), либо повышать цены, пользуясь девальвацией рубля.
ЦБ будет не генерировать кредит, а забирать деньги из экономики
Сочетание этих двух стратегий и породило стагфляционную ловушку, в которой мы сегодня находимся и будем дальше находиться, потому что Центральный Банк нам предлагает на последующие три года наряду с продолжением этой политики таргетирования инфляции еще одно новшество. Нам предлагается в качестве главного инструмента денежной политики перейти к депозитным аукционам. При этом приближать ставку по депозитным аукционам к ключевой. Что это означает? Центральный Банк вместо того, чтобы давать кредиты в экономику, теперь собирается их собирать — собирать деньги и теперь замораживать их на своих депозитных счетах.
С учетом того, что черным по белому написано им в своих направлениях, что ставка по депозитным аукционам должна приближаться к ключевой, понятно, что таким образом вводится своеобразный штраф на кредитование большей части отраслей экономики, где рентабельность не позволяет брать кредиты по ставке, равной ключевой. Средняя рентабельность составляет 5-6%, вот поэтому даже если ставка будет 9 или 8%, депозитный аукцион означает, что коммерческому банку можно вообще ничего не делать. Если он хочет стабильно получать неплохой процент, он может отдать деньги Центральному Банку, и Центральный Банк будет ему выплачивать проценты по депозитам.
Таким образом, наш Центральный Банк будет единственным в мире, который вместо того, чтобы генерировать кредит, вместо того, чтобы давать деньги в экономику, будет забирать деньги из экономики, стимулируя коммерческие банки не вкладывать деньги в реальный сектор. Такая странная макроэкономическая политика вызывает буквально восторг в Международном Валютном Фонде, потому что таким образом наша экономика уже никогда не получит внутреннего кредита (поскольку он, в данной ситуации, бессмысленен).
Любой коммерческий банк вместо того, чтобы заниматься кредитом, брать на себя риски (зачем?) — он отнесет деньги на депозитный аукцион и будет спокойно «стричь» купоны.
Лукавая эмиссия
Возникает вопрос, а за счет какой же прибыли Центральный Банк собирается это делать? Ответ тоже простой — за счет государственного бюджета, потому, что прибыль ЦБ должна большей частью поступать в федеральный бюджет. Если Центральный Банк работает в убыль, то есть вместо того, чтобы кредитовать экономику, занимает деньги на депозитных аукционах, откуда у него деньги? Постепенно прибыль Центрального Банка будет стремиться к нулю, а затем она станет отрицательной.
Это означает, что премии ленивым коммерческим банкам, которые не хотят заниматься кредитованием реального сектора, мы будем выплачивать за счет денежной эмиссии. Хотя нам говорят, что денежная эмиссия это табу, не должно быть никакой денежной эмиссии. Даже руководитель правительства в своей статье говорил, что, дескать, нас принуждают к эмиссии — он, видимо, не знает, что эмиссия ведется каждый день. Только эта эмиссия ведется — для одних под полпроцента годовых, какие-то коммерческие банки получают на санацию своих павших товарищей деньги под полпроцента, а другие получают по ключевой ставке. То есть, вот эта лукавая эмиссия, она окутана тайной.
На самом деле всё очень просто. Либо мы даем деньги для развития экономики, для расширения производства, для стимулирования инвестиций и инноваций, и для этого мы предлагаем перейти к гибкой системе кредитования через рефинансирование коммерческих банков по целевым направлениям, исходя из индикативных и стратегических планов. Здесь Александр Николаевич Шохин говорил про специинвестконтракты — кто будет, собственно говоря, кредитовать эти специнвестконтракты? Только регионы за счет налоговых льгот будут давать условия.
Необходим механизм целевого кредитования
Мы предлагаем, раз центральное правительство не очень-то пользуется механизмом проектного финансирования и крайне скудно выделяет деньги по льготным схемам кредитования (за исключением, может быть, сельского хозяйства, которое поэтому и выглядит неплохо), потому что для сельского хозяйства средняя ставка составляет 8%, — немножко для малого бизнеса.
Но нам нужны более системные инструменты кредитования экономического роста, поэтому нам необходимо организовать механизм целевого кредитования, под низкие процентные ставки, по принципам проектного финансирования, которое надо расширять на федеральном уровне.
Но пока федеральный уровень оставляет очень узкие механизмы кредитования экономики, нам следует подумать о работе с регионами. Может быть, под специнвестконтракты создать специальную кредитную линию, которая будет обеспечивать регионы потоками доступных для финансирования инвестиций кредитов. Нам говорят, что такого рода гибкая денежная политика может привести к инфляции, но на самом деле мы видим, что всё наоборот. То, что динамика производства совпадает с динамикой денежной массы, я думаю, здесь для аудитории не новость ни для кого. Но вот что интересно — когда у нас денежная масса сокращается, то инфляция повышается, и наоборот.
Монетаристы не правы
Это в корне противоречит простому пониманию монетаристов о том, что существует якобы прямая пропорциональная зависимость между денежной массой и инфляцией — в кратком ли, долгосрочном ли периоде… На самом деле, нет ни того, ни другого. А то, что вы видите на этом графике — это прямо противоположная зависимость, когда денежная масса увеличивается, у нас инфляция снижается.
Почему это происходит? Монетаристам трудно это понять, но не так давно у нас в Академии наук были проведены исследования, которые показывают, что у нас связь между денежной массой и инфляцией является нелинейной. И, более того, она не монотонная, как это кажется монетаристам.
Это понятно, потому что деньги в экономике как кровь в организме: когда их мало — плохо, и когда их много — плохо. Монетаристы правы, что когда их слишком много, это означает, уровень монетизации там может быть больше 120% ВВП. Тогда, действительно, все мощности загружены, тогда прибавка денежного предложения дает инфляционный эффект, потому что производство не может отреагировать расширением выпуска, и предприятия реагируют на повышения спроса увеличением цен.
Загрузка производственных мощностей
Но ситуация недомонетизированной экономики в экономике, где есть денежный голод с одной стороны, а с другой стороны — свободные мощности, то все классики денежной теории (и последнее исследование подтверждает эту мысль) говорят о том, что разумная макроэкономическая политика заключается в увеличении денежного предложения, которое должно обеспечить загрузку производственных мощностей.
У нас они сегодня в промышленности загружены всего лишь на 60%, то есть, мы могли бы иметь выпуск в полтора раза больше при тех же производственных мощностях.
У нас 20% — скрытая безработица, мы можем увеличить выпуск продукции, не прибегая к новым занятым. У нас сотни тысяч квалифицированных инженеров, ученых, которые могли бы реализовывать себя, были бы кредиты, но они уезжают за границу. Мы потеряли 200 тысяч человек за два года, людей активных, предприимчивых, уехавших потому, что там есть кредиты, и там можно реализовывать свои проекты — а у нас нет кредитов, и не предвидится, если смотреть на программу денежных властей.
Так вот, эти графики — это фазовая картина зависимости между инфляцией и объёмом денежной массы, примерно в 60 странах мира — картинка примерно одинаковая, она говорит о том, что для каждой текущей экономической ситуации существует оптимальный объем денежной массы.
Платим валютой за технологическое отставание
Если экономика сдвигается вправо, то есть, денежной массы больше чем оптимально, то инфляция растет. Но если она сдвигается влево, то есть денежной массы меньше, чем нужно для нормального обеспечения производства, то тоже инфляция растет, потому что сокращается загрузка производственных мощностей, сокращаются инвестиции, растет технологическое отставание.
А инфляция, между прочим, — плата за технологическое отставание, потому что за технологическое отставание мы платим постоянно девальвацией нашей валюты, а девальвация валюты ведет к бесконечным инфляционным толчкам.
Так что связь в России, практически ничем не отличается, между этими индикаторами, от того, что мы видим в других странах. И мы наблюдаем объяснение, почему же в России вопреки монетаристам увеличение денежной массы ведет к снижению инфляции, а снижение денежной массы ведет к увеличению инфляции: потому что у нас недомонетизированная экономика. И когда мы в этой ситуации сокращаем количество денег, это все равно, что кровопускание для падающего от усталости и истощения организма.
Монетаристы полагают, что если не финансировать экономику, если изъять все деньги из обращения, то тогда якобы инфляция снизится и т.д. Но это либо иллюзия, либо обман. Многочисленные исследования показывают, что в основе нашей инфляции лежит рост издержек, провоцируемых агрессивной тарифной политикой сырьевых и естественных монополий. Тем не менее, исполнительная власть об этом даже слышать не желает. Всё сводится к тому, чтобы «таргетировать инфляцию» ценой разрушения производственного потенциала России и обнищания народа. Ну это всё равно, что бороться за чистоту экологии путём отказа от промышленного развития. Более того, практика не оставляет камня на камне от «концепций», проповедуемых неолибералами. Например, правительство Примакова — Маслюкова в 1998 — 1999 гг. благодаря финансовой поддержке реального сектора экономики, замораживанию тарифов естественных монополий (и не только) как раз стабилизировало ситуацию. Просто неолибералы являются проводниками интересов «ведущих мировых держав». Последние явно заинтересованы в свёртывании остатков производственной базы, в окончательной колонизации России. Поэтому под различными предлогами придумывают теории, чтобы оправдать отказ от экономического развития.
Одновременно заметим, что надо ставить вопрос не только об изменении денежно-кредитной политики. Разумеется, подобная мера будет способствовать частичной стабилизации экономики. Но в современных условиях надо ставить вопрос об ускоренном развитии России, о выходе в число мировых лидеров. Кроме того, задача воссоздания разрушенной экономики требует затрат. А без обобществления основных средств производства, без государственного планирования развития экономики, без Ресоветизации о прорыве останется только мечтать.
