Интервью с шахтером из Луганской области. Безработица при спросе на уголь или как живут трудящиеся Донбасса

Начиная с 2014 года, когда власть на Украине сменилась в результате переворота, а Донецк и Луганск начали борьбу за независимость от Киева, не было ни одного дня без сообщений о происшествиях на этих фронтах. Политика, военные действия и еще раз политика — СМИ различной направленности на все лады трактовали происходящее. При этом, на наш взгляд, до неприличия мало внимания было уделено одной из главных фигур, на которой держалась промышленность ДНР, ЛНР да и всей Украины в дни ее целостности, — простому шахтеру, добывающему уголь в недрах Донбасса. За всеми перипетиями никто как будто и не интересовался, как живут трудящиеся непризнанных республик, как отразились на них и их домочадцах текущие события.

Что приобрели шахтеры с приходом «самостийности», а что потеряли? И что ждет их впереди? Обо всем этом мы попытались узнать у Александра (полное имя не раскрывается из соображений безопасности), рабочего с шахты в городе Красный Луч Луганской области.

— Как давно Вы работаете шахтёром?

— Около 10 лет уже работаю.

— Насколько трудная это работа? Насколько опасная, вредная?

— Я не могу сказать, трудная она или нет — всё дело в привычке. Насчёт опасности – да: наверняка не знаешь, что с тобой будет. Нехватка воздуха, запылённость, влажность. Но, самое главное, в это втягиваешься, и это понемногу начинает нравиться. Порой встретишь на улице паренька — вроде тюфяк-тюфяком. А когда видишь этого парня, опускающегося в шахту, то диву даёшься, как он меняется: совсем другое лицо, другое поведение. Сразу понимаешь, что это совсем другой человек: более суровый и целеустремлённый, не боящийся трудностей.

— Пользуется ли спросом уголь?

— Уголь всегда пользуется спросом.

— В каких условиях приходится работать?

— Условия разные. На разных участках своя задача и свои трудности. Даже простой спуск в шахту забирает силу. У добычников (Рабочих, непосредственно занятых добычей угля в шахте. – Прим. Ред.) всегда есть опасность быть заваленным углём или породой. Неправильные действия могут привести к гибели, но в слаженном коллективе это случается редко, тем более если шахта не газовая, то есть с малым содержанием газа в пластах. Когда спасали 2 раза шахту от затопления, то и ныряли в воду, и перетаскивали оборудование вручную – по-всякому было. Но вспоминается только хорошее.

Каждая служба следит за своим участком работ. У участка ВШТ в обязанностях следить за шахтным транспортом и рельсовыми путями, доставлять оборудование на участок и уголь из шахты. Участок подъёма следит за работой подъёмных машин. Конвейерная служба, проходка — перечислять можно много, но работа у всех тяжелая, потому что основная тяговая сила — люди.

— Какое оборудование применяется при добыче? Обновлялось ли оно? Когда?

— Раньше были комбайновые лавы, и не одна. Потом с приходом самостийности у определенных людей появились свои интересы, стремление нажиться за чужой счёт. Шахтное оборудование постепенно продавалось, и в конце концов добыча стала молотковая, то есть на отбойных молотках. Со времени распада Союза, я так думаю, ничего не менялось толком. Я помню шахту, какой она была и какой стала. С каждым годом что-то разрушалось и что-то уменьшалось и никаких капитальных обновлений не было, а то, что намечалось, разграблялось на корню и списывалось. Оборудование, в основном, советское ещё. Да, есть мелочи, типа передвижного компрессора или строительства новой котельной для шахты. Но и там станционные котлы порезали и строилось все с нарушениями, так что можно сказать, что это для отвода глаз.

— Как изменилась отрасль после отделения от Украины? Кто возглавил профильное министерство?

— После отделения от Украины перемены были только в худшую сторону, хотя и при Украине тоже не все было гладко. Но хотя бы намечалась стабильность. По крайней мере при Януковиче. Профильное министерство же возглавили воры. Всех не помню и не собираюсь вспоминать. Одного выгнали за воровство, второй сам сбежал. А сколько их там было и есть, не знаю. Я вижу результат. Вижу, что отрасль грабят и уничтожают на корню, никакой поддержки ей не оказывают. Хотя если послушать, что они делают, так и плакать хочется: как министры озабочены трудностями шахтной промышленности. На самом деле слова расходятся с делом.

— Какую зарплату получают шахтёры? Что на неё можно купить?

— Я не знаю как дать определение зарплаты шахтера, если её практически не дают. По бумагам она, конечно, закрывается. Например, в среднем заработок подземного рабочего составляет с июля 2019 года примерно от 15 000 до 25 000 рублей. Минимально — 10 000 при полном рабочем месяце. За весь же период с июля 2019 и по март месяц 2020 выплатили примерно 60% июльской заработной платы. Выдают частями. У поверхностных рабочих зарплата в среднем составляет не более 6 000 – 7 000 рублей, так и им примерно такой же процент выплатили. И как вы думаете что можно купить за эти деньги?

— С чем связаны попытки закрыть шахты? Кто их осуществляет? Для чего?

— Что попытки закрыть шахту есть, ясно как день. Зарплату не платят, чтобы люди разбежались сами, никаких вложений со стороны комбината нет — только вывоз оборудования в основном. А повод есть, и, скорее всего, это алчность: выбить деньги на закрытие, присвоить себе и продать оборудование и метал с целью обогащения. Это первое, что приходит в голову. А если копнуть глубже и поразмыслить, то это тянется ещё с того момента, когда развалили СССР и превратили страну в руины. Уничтожение угольной промышленности в Украине и на Донбассе – это уход от конкуренции для западных угольных компаний и внедрения их сырья на рынок Украины и всех стран СНГ на их же собственных условиях. Я считаю, что политика Министерства угольной промышленности — это целенаправленное проплаченное действие, которое приведёт к развалу экономики ЛНР. По сути, это диверсия в пользу врага, преступление.

Доотвечу на предыдущий вопрос: кто осуществляет закрытие. Как только мы отсоединились от Украины, у нас возникло профильное объединение ГП «Донбассантрацит». Поработали мы в штатном режиме где-то с августа 2014 по декабрь 2016. Потом спасали шахту от затопления. На собственном энтузиазме, можно сказать: ни денег, ни гуманитарки не было, да и зарплату подземников в 10 000 выплачивали частями по 1,5 – 10%. В 2017 году, вроде, наметилось улучшение: добычники стали получать заработок полностью, а наземным службам уже по 20 – 40% выдавали. С приходом же на пост генерального директора ГП «Донбассантрацит» Чуприна Сергея Борисовича все опять скатилось в прежнюю колею, хоть руководство по телевидению и заявляло, что долги перед шахтерами погашены в полном объеме. Видимо, все деньги в офисах осели – у них там свои зарплаты и свои задолженности, с нашими не пересекающиеся. После ухода Чуприна на повышение и присоединения к ГуП ЛНР «Центруголь» пытались все наладить, но и по сей день с мертвой точки не сдвинулись.

Есть в прессе комментарий Чуприна о нерентабельности наших шахт, почему они вынуждены закрывать и топить их. Но вот вопрос: откуда такие познания, если за всё время своего управления он ничего хорошего он ни сделал, только вывозил оборудование и уголь. В сентябре 2019 года, со слов руководства шахты, пришло постановление о прекращении добычи угля. И с этим прекратили вообще всякое финансирование. Потом, правда, спрашивали, а чего это вы не добываете? Последнее постановление, которое никто не видел, — на затопление шахты. Ни плана, ни каких-то подготовительных действий — выезжайте и топите, в приказном порядке. Непосредственно это исходит от «Центруголь» и Министерства угольной промышленности.

— Есть ли у вас профсоюз? Какой?

— Профсоюз есть, «жёлтый». Права шахтёров он не отстаивал, а только сливал. Например, не сопротивлялся урезанию окладов и отпусков, не отстаивал прав шахтёров в целом. Так, только слова.

— Какой уголь добывается на шахтах: энергетический или коксующийся?

— Уголь добывается марки Антрацит. Это энергетический уголь, единственный, который ценится высоко во всём мире, но только не у нас.

— Сколько примерно добывается угля? Менялись ли эти цифры?

— В последнее время цифры, естественно, изменялись в меньшую сторону. Не потому что не можем добывать, а из-за того что не платили за труд. Шахтёры ведь тоже люди. И практически у каждого семья и дети. Кто-то от безысходности поехал на заработки и бросил шахту. Потом, когда начинали платить, возвращались. Когда-то на шахте в среднем добывали 3 000 тонн в сутки. А порой и до 5 000 — 6 000 тонн доходило. Стабильно 1000 000 тонн в год давала. Но от урезания и грабежа оборудования ничего хорошего не будет. Когда хочешь нажиться, выгоднее шахту затопить, оборудование продать, металл вырезать и сдать на металлолом, а дотации на закрытие тоже распределить между собой. Людей же выставить ни с чем. Кто при таком раскладе даст нормально работать. Наша шахта выходила на уровень самоокупаемости (это когда на одного рабочего в день добывается 1 тонна угля), но трансформатор питания с ВЛ был немного повреждён боевыми действиями со стороны ВСУ, а доблестная команда из «достойных людей» порезала его на металл или продала, одним словом, уничтожила. Обещали привезти новый, и было откуда. Россия, якобы, давала, были и свои. Но так и не поставили. А запустить в полную мощность без этого не могли — не хватало мощности. Хотя мы проделали большую работу, дело было за малым — привезти трансформатор и наладить проходку.

Хотелось бы добавить про распределение заработных плат. По сути, сотрудники офиса ГП «Донбассантрацит» (а их около 2000 человек было) сидели на шее у шахтеров, так как зарплаты у них были в разы больше и задержек таких не было. Отсюда еще и отсутствие рентабельности у шахт.

— Есть ли другая работа в регионе? Куда пойдут люди, если шахта закроется?

— В Красном Луче закрыли распродали все, что можно, ни одного предприятия нет. Есть несколько шахт: какие на консервации, а какие – под затопление. Работу предлагают примерно в 50 км от дома. Обещают возить, но это не надолго — всегда есть возможность свалить на поломанный транспорт. С закрытием же шахт исчезнет и вся инфраструктура города.

— Как можно противоборствовать закрытию шахты?

— У нас народ напуган. Всякие недовольства запрещены, все попытки митингов караются и вне закона, на создание независимого профсоюза запрет. Свобода мысли пресекается. Я ничего не хочу сказать про власть, плохая она или хорошая. Я просто хочу спросить у некоторых людей при власти: а что будет потом, когда вы это всё продадите? Что после вас останется? Что продавать потом будете? Я так думаю, людей?

Вся надежда на поддержку со стороны России, правительства, партий и небезразличных людей. Я обратился в партию РОТ Фронт, потому что она близка мне по духу. И обращаюсь ко всем, кому не безразлична судьба Донбасса и, главное, экология региона: акватории Азовского и Чёрного моря. Ведь нам там жить и отдыхать. А потом и нашим внукам и правнукам. Нужна поддержка СМИ и не только: созданный резонанс, надеюсь, отобьёт охоту у воров. Должна быть создана комиссия по поводу закрытия шахт, с опросом шахтёров. Не директоров и не их замов, которые тоже все погрязли в воровстве, а бывших шахтёров нужно спросить о рентабельности угледобычи. А заодно и о готовности работать.

— Платят ли рабочие так называемый «налог на войну» — отчисления в украинскую казну?

— Я не знаю отгружается ли сейчас уголь в Украину, а раньше – да, про это все знали. Нас никто не поддерживает — ни одна организация, если не считать наш «славный» профсоюз. Возможно, с нашей выручки что-то и платят посреднические фирмы, но с нашей и так мизерной зарплаты я не наблюдал. По крайней мере в сверках или табульках, как у нас их называют. Получаем только оклад и немного выслуги. Раньше ночные и вечерние были , а ещё и вредность когда-то, но это всё убрали. Вычеты в профсоюз есть и подоходный налог, вроде. А что в него входит, не знаю.

По поводу отгрузки Киеву и на каких условиях тоже не в курсе. Поговаривали, что под видом импортного угля то ли из Америки, то ли из Европы наш уголь втридорога продавали Украине, ещё типа Россия отгружала его Украине под видом своего. Но это всё слухи и газетные новости.

В 2014 году после отсоединения от Украины на углеперерабатывающей фабрике оставалось очень много угля, с продажи которого нам обещали зарплату. Но ни от продажи штыбов (Производных продуктов от добычи угля. – Прим. Ред.), ни от продажи угля денег нам так и не дали. Вывозили и продавали его несколько месяцев. Какой объём, я не знаю, нас никто не посвящал. Но большегрузные машины работали целыми днями и не один месяц. И вагонами уголь тоже шел в неизвестном направлении. Шахтерам же, которые пользуются углем в быту, так ничего и не досталось, хоть и положено 2 машины в год.

Приходилось самим выкручиваться: кто-то на пенсии, у кого-то родители-пенсионеры помогали, у кого-то супруга работает, у кого-то пособия на детей. Лично я за счет подработок выживал и выживаю: кому ремонт кой-какой сделать, кому по огороду помочь.

— Готовы ли рабочие бороться, противодействовать закрытию шахт?

— Я уже говорил, что народ напуган. Даже когда мы предложили ГП «Донбассантрацит» самим в счет заработка распоряжаться добытым углем, то получили резкий отказ с угрозами, что автоматчики из МГБ приедут по наши души. И так не один раз. Даже для бытовых нужд не давали привезти. Вряд ли кто при таких условиях решится на активную деятельность.

Из этого интервью наши читатели могут сделать выводы о реальном положении трудящихся Донбасса и о перспективах, их ожидающих. Не исключено, что кто-нибудь из россиян может увидеть в этой истории сходство с собой и своим предприятием. Ведь похожие тенденции наблюдаются не только на Украине. Но, несмотря на всю неприглядность этой картины, нам все же хочется пожелать герою нашего интервью и его коллегам душевных сил для преодоления невзгод и успехов в их нелегком труде. Партия РОТ Фронт всегда стремится оказать посильную помощь и поддержку трудящимся. Будем надеяться, что привлекая внимание к данной ситуации, мы сумеем помочь шахтерам Донецка и Луганска улучшить свое положение.

Источник.

---

---

Visits: 213