Об «отмене» развития и причинности

Автор: | 2019-11-23
Об «отмене» развития и причинности

Об «отмене» развития и причинности

О катастрофическом положении дел в нынешних естественных науках РП писал неоднократно. Иного положения в естествознании, существующем в условиях фашистских государств, и быть не может: крайняя буржуазная реакция, господствующая с опорой на военно-полицейское принуждение, на открытый и скрытый террор против трудящихся во всех областях общественной жизни, предполагает и требует себе и соответствующих форм общественного сознания. Эти формы, в свою очередь, не могут выражать прогресс общества: будучи целиком зависимы от буржуазии и выполняя её идейные заказы, естественные науки — в своих многочисленных «теориях» и «школах» последних лет — развивают не знание об объективных законах природы, существующих вне и независимо от воли и сознания людей, а приводят к отрицанию самой возможности научного познания материального мира, т.е. к отрицанию науки. И это ― при современном уровне развития техники, который хотя и отстал намного  от требований прогресса, но всё же доказывает познаваемость действительного мира и, безусловно, не сравним с тем состоянием техники производства, которое было в первом десятилетии XX в.

Большевизм, марксизм-ленинизм рассматривает науку как одну из форм общественного сознания. Позиция рабочего класса здесь состоит в том, что естественные науки должны обслуживать общество и его производство, поставлять производству достоверные знания о законах движения и развития материи с целью расширения и углубления господства человека над природой, с целью самой полной постановки вещества и сил природы на службу производству человеком своей материальной жизни.

Отсюда следует и строгая партийность естественной науки: если фашистская, реакционная буржуазия в целях консервации капитализма и сохранения своего господства заинтересована в деградации науки, в ложных взглядах и теориях, в замазывании и запутывании трудных и нерешённых пока ещё вопросов естествознания, в «простых решениях» этих вопросов с «помощью» бога, религии и схоластики, то рабочий класс заинтересован в правильном и наиболее полном раскрытии тайн природы, поскольку именно такой подход позволяет поставить открытия науки на службу общественному производству и, стало быть, создаёт предпосылки для того, чтобы быстрее двигать производительные силы вперёд, к революционной смене хозяйственного уклада и общественных порядков, и далее ― к полному изобилию,  т.е. к бесклассовому коммунистическому обществу.

Отсюда следует и «нормальная» роль естественных наук. Обобщая и отображая в законах науки объективные процессы, происходящие в природе (т.е. материальное движение), естествознание должно разрабатывать способы использования этих объективных закономерностей в практической деятельности людей — в промышленности, сельском хозяйстве, транспорте, медицине, строительстве и т.д. И вместе с этим естествознание является одним из мощных идеологических средств в руках господствующего класса, формирующих сознание масс, их мировоззрение.

Такая двусторонняя роль естествознания определила его прямую и непосредственную связь как с производственной деятельностью людей, так и с политической и идеологической надстройками общества. Естественные науки во всей своей истории развивались под направляющим и определяющим воздействием материального производства, активно влияя при этом на производительные силы, на их «мёртвую» и живую части. Всякого рода идеалисты-извратители науки, старые и новые ландауры, отрывавшие и отрывающие науку от производства, выступавшие за «науку ради науки» были давно разоблачены классиками марксизма. Так, в адрес старых ландауров Энгельс писал:

«До сих пор выставляли хвастливо напоказ только то, чем производство обязано науке; но наука обязана производству бесконечно большим».

Новые, современные извратители и фальсификаторы естественной науки уже не выставляют напоказ заслуги науки перед производством. В своём неизбежном развитии к полному краху они вообще отрывают науку от производства и делают из этого инструмента познания мира нечто вроде пятого евангелия, свода божественных заповедей — столь же бесполезного для развития производительных сил общества, сколь и вредного для этого общества. В своё время в СССР, особенно в период с 1917 по 1954 гг., естествознание направлялось и определялось запросами социалистического и переходного к коммунистическому (с 1946 по 1953 гг.) способа производства, оно бурно росло и развивалось, содействуя наиболее полному удовлетворению постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего трудового народа нашей страны. В те же годы в капиталистических государствах, как и сегодня у нас, в бывших республиках СССР, естествознание однобокое, оно обслуживает, большей частью, интересы подготовки новых грабительских войн, служит почти исключительно хищническим интересам и обогащению верхушки буржуазного класса.

Развитие естествознания сильно зависит и от идеологии, господствующей в том или ином обществе. Прогрессивная идеология способствует развитию передовой науки. Реакционная идеология умирающего, «смердящего» класса тормозит развитие науки, сбивает учёных на путь идеализма и поповщины, заводит их в тупик и подсказывает «единственный выход» из этого тупика — в религию, в существование бога как «всепричины» и «всеобъяснялки».

Это неудивительно. Империализм в XX веке вызвал сильнейший кризис науки. Повальная милитаризация народного хозяйства, с помощью которой буржуазия ищет выход из экономических кризисов, толкала и толкает науку на путь изыскания всё новых и новых средств уничтожения людей, заставляет физиков заниматься совершенствованием ядерных и «обычных» вооружений, химиков — создавать «выдающиеся» яды и взрывчатые вещества, биологов — изыскивать бактериологические и вирусные средства для массового умерщвления людей в войнах и т.д. и т.п. Сама реакционная идеология империалистической буржуазии, постоянная и всепроникающая проповедь в обществе мистики приводят учёных к идеалистическому истолкованию открытых и открываемых явлений, к идеалистическому объяснению добытых наукой фактов. Часто учёный даже толком не понимает существа и значения своего открытия для общественного производства, он путается, не видит леса за деревьями. И потому теоретические выводы, которые делаются такими учёными под влиянием и нажимом денег и господствующей реакционной идеологии, не имеют и не могут иметь научной ценности.

С первой четверти XX века и по сей день своё сильное отравляющее влияние на естественные науки оказывают неотомизм (от слова «томизм» — религиозное учение средневекового схоластика Фомы Аквинского, лат. «Toma Aquinat»), прагматизм, персонализм и другие «модные» философские учения, которые ныне распространяются, особенно в США и Западной Европе, с таким рвением и бешенством, с каким в начале XX века распространялся махизм — враждебная материалистической науке реакционная философия. Но и махизм, классово и идейно родственный этим «учениям», опирающийся одной ногой на средневековую схоластику, приобретая новые формы и оттенки, не только жив сегодня, но и расцветает буйным цветом.

Это означает, что во всей современной буржуазной философии «поголовно» проповедуется субъективизм, который объединяет почти все существующие «школы» и «школки» в единое целое. Муть субъективизма, отрицающего существование материального мира вне и независимо от человеческого сознания (т.е. «вне и независимо от божества»), захватила и все сферы естественных наук. Она толкает учёных-естественников на путь отрицания объективной реальности, на путь отрицания объективного содержания открытых законов науки, а буржуазия, с другой стороны, как заказчик этих «научных» теорий, способствует идеалистическим извращениям деньгами, ставя учёного в его теориях, образно говоря, в материальную зависимость от фидеизма и религии, от поддержки и проповеди поповщины.

Так, все субъективистские «теории» и «концепции» исходят из того, что открытые наукой внутриатомные процессы, данные о неотделимости и диалектическом единстве материи и энергии якобы не поддаются объяснению с позиций причинности, необходимости и закономерности. В противовес объективным законам природы, ранее открытым механикой и физикой, до сих пор выдвигаются различные субъективистские теории, в которых отрицается закон сохранения материи и превращения энергии. Лжеучёные и буржуазные пропагандисты по поводу такого рода «научных теорий» часто заявляют по телевидению, в прессе и в интернете, что «это открытие перевернёт ваш взгляд на мир», «сделает революцию в сознании», «революцию в науке» и т.д.

Ну, то, что эти «теории» могут надолго свихнуть сознание обывателя и особенно неокрепшее сознание нашей молодёжи в религию и абсурд, — в этом сомнений нет, а вот «революционности», в смысле какого-либо нового вклада в идеализм, в этих нынешних  «революциях» и «теориях» нет совсем, даже, как говорится, «для приличия»: старые, давно разгромленные классиками марксизма и большевиками провокации, измышления и замаскированная поповская проповедь о сотворении мира и человека. Так, сегодня мощное развитие получает подмена законов, открытых наукой, терминологическими ухищрениями вроде «теории предрасположения к восприятию энергии». Тут же рядом развиваются далее старые наукообразные теории о «свободе воли у электрона», о «принципе дополнительности и неопределённости положения элементарных частиц», возникают новые перепевы энергетизма, разоблачённого ещё Лениным.

Современный идеализм в физике, как и предшествующий ему идеализм первой четверти XX века, выбирает «полем» своей борьбы против диалектического материализма ядерную физику, физику элементарных частиц: этот раздел науки мало понятен широким массам, там оперируют с теми материальными объектами, которых не видно. Это очень удобное положение для идеалистических нападок на физику, для разрушения и подрыва науки изнутри. Например, авторитет буржуазной науки, известный физик П. Дирак давно заявлял о том, что

«в квантовой механике имеет место принципиальный индетерминизм»,

т.е. беспричинность событий, которые происходят в атоме, его ядре и электронной оболочке. Примерно те же слова мы слышим регулярно в выступлениях всяких «учёных» и «экспертов», рассуждающих на каналах типа «Дискавери», «Наука» и т.п. о природе атомной энергии или о строении вещества.

Дальше Дирака в продвижении «божественного промысла» в науку пошёл физик В. Гейзенберг, который усиленно предлагал заменить принцип причинности в объяснении физических явлений принципом вероятности. Гейзенберг считал, что в таких науках, как физика, химия и астрономия, учёные могут говорить лишь только об описании природы, а не об объяснении её законов, её движения, так как, мол,

«претензии науки на понимание природы в первоначальном смысле (в смысле открытия законов природы) с каждым большим открытием делаются всё меньшими».

Иначе говоря, когда американские или английские физики, вроде Хиггса или Джарвса, а следом за ними и бывшие советские физики, в 90-х гг. открыто говорили, что чем глубже они проникали вглубь атомного ядра, тем отчётливее видели бога, они не говорили ничего нового, а лишь повторяли агностические проповеди Гейзенберга.

Сам Гейзенберг в своей книге «Философские проблемы ядерной физики», впервые изданной в США в 1952 г., объявлял о том, что именно в ядерной физике полностью теряют своё значение причинность, закономерность, движение и развитие материи в пространстве и во времени, т.е. снова «теряется» материя, а на её место заступают:

— движение (т.е. содержание подменяется одной из форм существования);

— отношения между вещами, которые и объявляются «единственной действительностью».

К тому же у Гейзенберга, как в своё время и у И. Ньютона, вольно или невольно на первый план выходит «бог-часовщик» — как первопричина движения. Но если Ньютон на заре капитализма был вынужден в своих философствованиях пойти на компромисс с религией, т.е. отводил богу лишь роль начального толчка движения, а затем убирал его из материального мира, как лишнюю деталь, то Гейзенберг, наоборот, на закате империализма завуалировано вводит боженьку во все ядерные процессы, подводя дело к тому, что нет материальных причин для внутриядерного движения и что, в конце концов, по мере открытия новых элементарных частиц «материя исчезает».

Эти идеалистические утверждения в начале 50-х гг. подхватили и развили в США. В 1951 г. в Лос-Анжелосе выходит книга профессора философии Калифорнийского университета Г. Рейхенбаха, в которой автор даёт, так сказать, философское обобщение теориям Дирака и Гейзенберга о «беспричинности» и «неопределённости» времени и пространства.Рейхенбах, в частности, пишет:

«Из исследований современной квантовой механики мы знаем, что отдельные атомные явления не поддаются причинному истолкованию и просто контролируются законами вероятности. Это — результат, сформулированный в знаменитом принципе неопределённости Гейзенберга, составляет доказательство того, что от идеи строгой причинности следует отказаться и что законы вероятности заняли место, когда-то занимаемое законами причинности».

Снова видим идеи «движения без причин». Как и у Гейзенберга, у Рейхенбаха несовершенство методов исследования и сами ещё не разгаданные тайны атомного ядра, т.е. тайны и загадки материи, до разгадки которых ещё не дошла наука, превращаются в «вечные» тайны, не подлежащие разгадке. Материальные объекты, согласно Гейзенбергу, Рейхенбаху и др. то существуют, то вдруг перестают существовать в пространстве — без всяких причин; их место то определено, то неизвестно, а поскольку движение и развитие материи «потеряли своё значение», то, значит, «теряет» своё значение и сама материя, которая не может существовать вне времени и вне места.

То обстоятельство, что ещё не раскрыты до конца особенности движения элементарных частиц, и потому кажется, что эти частицы могут занимать одновременно два места в пространстве, исчезать в никуда и появляться из ниоткуда и без всяких причин, — всё это «великие», лауреаты Нобелевских премий и т.п., выдающиеся идеалисты игнорируют, заявляя, что они «нашли» отрицание материалистической физики и её метода (диалектического материализма) и «окончательно» «сняли» все вопросы с законами движения в мире атомных и субатомных частиц.

Отрицание причинности и закономерности, низведение их на уровень субъективной категории (т.е. постановка в зависимость от точки зрения и способностей исследователя) — это одна из форм субъективного идеализма в буржуазной науке, это попытка протащить и закрепить в физике кантианство и махизм. Так, американский астрофизик Дж. Адамс писал, что

«причинность — это организующий принцип, лежащий в основе нашего опыта».

Вот так: оказывается причинность — не общее объективное свойство (закон) движения материального мира, а свойство человеческого сознания, а если так, то, по Адамсу, каждый человек может иметь своё собственное мнение о причинности, причём диапазон таких мнений вполне может колебаться от признания некой «особенной» причинности, «подходящей» для отдельной конкретной личности, до полного отрицания всякой причинности.

Почти дословно переписывая Канта, Маха и Юма, другой «герой» субъективного идеализма, британский астроном Дж. Джинс, давал отрицательный ответ на вопрос о том, управляется ли природа законами причинности. Он заявлял, что движение всех материальных частиц можно сравнить лишь со случайными прыжками обезьян по деревьям или кенгуру по земле, которые (прыжки) не контролируются законами причинности, а происходят произвольно, сами по себе, ни с того, ни с сего. Джинс как бы подводит итог под существо идеалистических теорий Дирака, Гейзенберга и Шрёдингера вместе взятых, он пишет:

«Подлинный объект научного исследования никогда не может быть реальностью природы, но лишь нашими собственными наблюдениями».

Т.е. Джинс открыто отрицает саму возможность познания как конкретных явлений, так и наиболее общих свойств природы.

Но тогда возникает вопрос к сегодняшним идейным наследникам Джинса и Рейхенбаха: а для чего тогда нужна наука, физика, например, если она не даёт ответ на загадки природы и не показывает производству, как овладеть веществом и энергией природы с наибольшей пользой для человека? Джинсы и ландауры отвечают: во-первых, наука может и должна существовать сама для себя — с целью «самосовершенствования избранных», с целью «подъёма над природой и над толпой» (перевод: мы, учёные-идеалисты, как примыкающие к эксплуататорскому классу, идейно обслуживающие его, хотим и далее сидеть на шее у рабочего класса и всего трудового народа, обжирать его и ничего не давать взамен, т.е. хотим паразитировать; кроме того, мы создаём для буржуазии «теорию избранности», согласно которой отношения рабов и рабовладельцев есть вечные, нормальные и «узаконенные» наукой отношения).

А во-вторых, говорят современные джинсы, наука, и физика особенно, должна идти нога в ногу с верой, вот тогда, и только тогда, дескать, и будут раскрыты все «настоящие тайны природы».

Этим (тут они снова переходят на эзопов язык), т.е. подкладыванием физики (химии, биологии и т.д.) под религию мы и занимаемся, выполняя заказ хозяев на то, чтобы с помощью авторитета науки ещё сильнее и глубже одурачить, одурманить пролетариат и всех трудящихся, не дать им трезвую, реальную картину мира, запутать их и не дать естественно-научной составляющей для ведения классовой борьбы с буржуазией.

Однако не всегда субъективно-идеалистическая позиция буржуазных учёных проповедуется так откровенно, как у Джинса. Чаще всего реакционные идейки протаскивают и преподносят трудящимся в замаскированной наукообразной форме. Именно такую форму в своё время избрали проповедники так называемой «теории дополнительности» или «принципа дополнительности», разработанного Н. Бором.

Из чего исходит эта теория? Она исходит из того, что явления микроскопического мира находятся вне времени и вне пространства, что они не закономерны и не подчиняются принципу причинности, т.е. законам движения и развития материи. При этом, утверждал Бор, эти явления микромира не реальны и не совместимы друг с другом, не находятся во взаимосвязи. Свойства явлений микромира зависят от прибора, с помощью которого их изучает наблюдатель, а также от качеств самого наблюдателя. В зависимости от того, каким прибором пользуется учёный, создаются те или иные свойства в явлениях микромира. Бор писал:

«Поскольку существует два различных класса приборов, постольку создаются при наблюдении две группы различных и несовместимых между собой явлений. Одни приборы создают картину причинных связей, но тогда исключается возможность наблюдать процессы во времени и пространстве; приборы же иного класса создают картину явлений микромира, протекающих в пространстве и во времени, но тогда теряет свою силу принцип причинности».

То есть, если говорить о свойствах электрона, то, по Бору, получается, что когда нужно определить положение электрона в пространстве, электрон исчезает как материальный объект, существующий во времени; а если требуется определить импульс электрона (количество его движения, энергию), то он исчезает как материальное тело, существующее в пространстве.

Получается абсурд: стоит только заняться изучением свойств электрона, он полностью исчезает из природы, а если оставить его в покое и не изучать теми или иными приборами, то он вполне себе существует.

То же самое Бор утверждал и в отношении определения волны и частицы: одни приборы должны были подтверждать корпускулярное строение материи, а другие, наоборот, доказывать исключительно волновое свойство материи. Значит, утверждают нынешние последователи «теории беспричинности», в отношении строения материи можно определённо говорить только то, что оно определяется исключительно нашими представлениями, а значит, существует лишь как «удобный» набор понятий и математических символов.

Тут легко понять, что «принцип дополнительности» Н. Бора отрицал объективность таких категорий и форм существования природы, как причинность, время, пространство, корпускулярную и волновую природу микрообъектов в их единстве, развитии и взаимодействии. Все явления атомных частиц в этой «теории» сводились к субъективным конструкциям, которые формировались с помощью прибора наблюдателя.

Отказ крупных учёных, таких как тот же Бор, Гейзенберг, Дирак и др., от принципа причинности в природе, их субъективно-идеалистические измышления усиленно раздувались реакционными философами и преподносились ими в обобщённом виде, как некие «новые принципы физики». Так, Б. Рассел, на которого сегодня всё чаще ссылаются при обучении студентов-естественников и философов в университетах, писал о причинности:

«Закон причинности является пережитком прошедшей эпохи, подобно монархии; его терпят только потому, что ошибочно полагают, что он безвреден… В природе же нет причинности и необходимости».

Здесь Рассел воскрешает субъективизм Беркли, Юма, Канта и их учеников, Маха и Авенариуса, и заявляет, что в природе нет объективных законов, а есть только «привычка и случай». Откуда взялась «привычка», каковы обстоятельства каждого конкретного случая и проявлением какой закономерности является этот случай, — как и Бор, Рассел старательно уходит от ответов на эти вопросы, сторонясь познания явлений действительности и подменяя познание описанием этих явлений.

Рассел опирается на идеалистические измышления в философских статьях и выступлениях Эдингтона, Бора, Дирака, Гейзенберга и на их основании, т.е. домысливая и усиливая эти измышления, объявляет физику фантазией, иначе говоря, отвергает науку, саму возможность достоверного познания действительности.

«Физика, — пишет далее Рассел, — даёт нам мир нереальных и фантастических грёз».

Понятно, что современным мракобесам от науки и образования очень удобно в своих лекциях и выступлениях ссылаться на авторитет Рассела: это позволяет им, с одной стороны, свести преподавание физики в школе и ВУЗе к ознакомительному, верхушечному уровню (давать кое-что, общими фразами, практически голые выводы без глубокого разъяснения физического смысла и места в материальной практике человека), а с другой — идеалистически запутывать сложные вопросы физики, перегружать объяснение сути явления математическим аппаратом или даже подменять такое объяснение сплошным потоком «мёртвых» формул.

Рассел в своё время объявил поход против науки и в качестве основного оружия использовал всякого рода извращения в ней. Так, он писал:

«Кто хочет понять причину падения веры в науку, тот должен обратиться к лекциям Эдингтона, озаглавленным «Природа человеческого тела».

Почему же Рассел отсылал наивных обывателей именно к этим лекциям? Дело в том, что в них физик-идеалист Эдингтон «доказывает», что якобы квантовая теория подвергает сомнению всеобщий характер причинности и что согласно этой теории электрон обладает

«известным количеством свободы воли, так как его поведение не подчинено закону».

Тут Эдингтон прямо и откровенно отрицает объективную причинность и закономерность движения материи в микромире. Но ещё в первой половине XX века было достоверно установлено, что атомные частицы, электрон, протон, позитрон, нейтрон и другие, подчинены законам причинности, и их движение осуществляется как закономерный и необходимый процесс. В противном случае оказывается, что вся теория атомной бомбы и атомного реактора есть сплошное заблуждение, но в этом случае человек не имел бы ни того, ни другого, а попытки создать эти устройства раз за разом оканчивались бы крахом или катастрофой.

Другое дело, что практика производственной эксплуатации ядерных устройств постоянно ставит перед учёными и инженерами вопросы и проблемы, которые показывают, что наши знания в этой области совершенно недостаточны, что в ядре заключена ещё бездна загадок и тайн природы.

Но, конечно, расселам и эдингтонам интересны не эти загадки и тайны, раскрытие которых требует огромного труда, а борьба с диалектическим материализмом в науке и практике. Их основная задача на ниве отрицания причинности в микромире состояла в протаскивании туда «первопричины», т.е. бога, который и наделил электрон «свободой воли». Эту мысль они должны были поселить и укрепить в сознании широких масс студентов-физиков, интеллигенции, той части трудящихся, которая интересуется наукой.

Для протаскивания в физику идеализма весьма широко использовалась и используется сегодня теория относительности. Эта теория является научным обобщением важных физических открытий конца XIX – начала XX вв., подтвердивших диалектико-материалистическое объяснение пространства, времени и движения, их связи и неразрывности, их связи с материей как объективных форм существования её. Нет материи без движения, а движения без материи; в свою очередь, движение материи происходит только во времени и пространстве. Нет материи вне времени и вне пространства, так же точно как нет пространства и времени вне материи.

Но именно релятивистские стороны этой теории (а их не отрицает и диалектический материализм, отводя релятивности в познании её должное место), их «удобство» для всякого рода идеалистических спекуляций и мистификаций используют реакционеры от науки в целях проповеди субъективизма, отрицания движения, «поглощения материи энергией» и т.п. «чёрных дыр». В своё время автор этой теории А. Эйнштейн, при всех его заслугах перед прогрессом, сам оказался в плену идеалистической философии, стал на путь субъективно-идеалистических извращений новых и новейших на тот момент (середина XX века) данных физики. В период с 1948 по 1954 г. Эйнштейн часто выступал со статьями, в которых пытался дать философское обобщение науки. К сожалению, почти все эти статьи объединяло одно общее стремление — объявить законы науки субъективными конструкциями человеческого сознания. Так, у Эйнштейна

«математические аксиомы — это свободные создания человеческого духа».

Но, может быть, учёный здесь хотел сказать о сложности таковых аксиом, т.е. о сложности тех явлений действительности, которые приближённо описываются этими аксиомами и потому требуют высшего напряжения человеческого ума? Нет, поскольку далее, говоря о физике, Эйнштейн пишет:

«…с помощью физических теорий мы пытаемся найти себе путь сквозь лабиринт наблюдений и фактов, упорядочить и постичь мир собственных восприятий».

Что же получается? Получается, что Эйнштейн отрицал реальное объективное содержание в научных теориях и законах и становился на махистско-кантианскую субъективно-идеалистическую позицию. Научные теории для Эйнштейна стали средством упорядочивания наших чувственных восприятий, и только.

Объявив научные теории субъективными категориями, Эйнштейн в статье «Наука и религия» заявляет:

«Я утверждаю, что космическая религиозность является сильнейшей и благороднейшей движущей силой научного исследования».

Ясно, что от таких заявлений Эйнштейна до заявлений современных физиков о том, что чем глубже исследователь проникает в атом, тем явственнее он «видит и чувствует бога», — всего один шаг, точнее сказать, последние являются продолжением первых, это одна и та же реакционная идеалистическая линия в науке.

Да, «космическая религиозность» вместо научного исследования материального мира, религия вместо диалектико-материалистического метода в науке, — таков был призыв одного из видных деятелей буржуазной физики, который свидетельствовал об идейном и методологическом тупике, в который попал этот учёный, сбитый со своих стихийно-материалистических позиций и вставший на сторону реакционной идеалистической философии империалистической эпохи.

Теория относительности использовалась также и для «доказательства» краха материализма в астрономии, для «опровержения» законов всемирного тяготения, гравитации, небесной механики. Уже известный нам выдающийся английский мракобес Дж. Джинс в своём трактате «Физика и философия» наставлял нынешних полуфизиков-полупопов:

«Физическая теория относительности теперь показала, что электрические и магнитные силы вовсе не реальны. Это просто наши умственные построения, вытекающие из наших ошибочно направленных усилий понять движение частиц. То же самое произошло с ньютоновской силой тяготения, и с энергией, и с механическим моментом и другими понятиями, которые были введены, чтобы помочь нам понять деятельность мира. Всё оказалось просто умственными построениями».

Вот так и оказалось, что сегодня надо «отменять» не только законы электродинамики, заменяя их законами промысла божия, но и законы механики, т.е. «ниспровергать» все главные открытые законы физического движения, а значит, и научное познание всего материального мира. Джинс, по существу своих бредней, заявил о том, что мир непознаваем, а нынешние его последователи в буржуазной науке и образовании указывают пальцем в небо, мол, там тайна бытия, и калечат идеализмом тысячи молодых умов.

Но всё же жизнь, сама производственная практика заставляли и заставляют определённую часть учёных отрезветь. Буржуазные физики, находящиеся под влиянием идеализма и делающие субъективистские выводы из открытий физики, постоянно упираются в своих работах в тупик, и некоторые из них начинают понимать, что на методологической основе идеализма нельзя двигаться дальше, нельзя рационально объяснить сделанные открытия. Поэтому, не имея сейчас ориентира, маяка в лице передовой социалистической науки и упорно не желая изучать марксизм-ленинизм, они самостоятельно пытаются найти выход из создавшегося тупика. Здесь наиболее часто ими делается попытка примирения науки с реакцией, проигрыш по сути, компромисс по форме, когда наука делится этими запутавшимися учёными на теоретическую часть (т.н. «метафизику») и прикладную, практическую часть, которую они называют «здравым смыслом».

При  этом объявляется, что «метафизика», т.е., например, теоретическая физика, увы, обречена неизбежно «уходить в мир фантастических грёз», и потому, мол, доверие к ней подорвано. В то время как прикладная, практическая физика «празднует триумф в высшей степени, чем когда-либо раньше».

Этот приём разрыва физики на «непостижимую теорию» и «выработку практических советов для производства» преследует, в общем, одну цель: сохранить не имеющие никакого отношения к науке реакционные выводы из открытий физики для идеологической реакции по всей линии (связать школу и церковь, политику и религию, «доказать» пролетариату «вечность и незыблемость» рабства), удержать связь этих идеалистических теорий с наукой, с её действительными открытиями и достижениями в области техники.

Но кое-кто из учёных постепенно понимает, что примирить физику с идеализмом, мистикой и религией нельзя, тут уж либо одно, либо другое. Выход из субъективистского тупика вовсе не в отрыве теоретических обобщений от практических результатов науки, а в их единстве, а единство это оказывается возможным только и исключительно на диалектико-материалистической основе.

Ведь не трудно понять, что практические достижения науки только потому и стали возможны, что она имела и имеет дело не с «ощущениями людей», как это утверждали гейзенберги, джинсы и ландау, не с «миром грёз и фантазий», а с реальными процессами природы. Наука открывает эти процессы и явления, новые формы движения материи, познаёт их закономерности и тем самым даёт производству способы и методы их технического, промышленного использования.

Поскольку субъективно-идеалистическая трактовка причинности, необходимости и случайности, закономерностей и законов природы до сих пор является характерной формой реакции в науке, постольку она захватывает не только физику, но и остальные области естествознания. Так, в астрономии и космогонии «разработаны» в нескольких вариантах «теории» случайного образования небесных тел, в которых напрочь отрицается всякая закономерность в развитии вселенной. До сих пор периодически всплывает и усиленно навязывается старая, разоблачённая ещё Энгельсом, теория «тепловой смерти вселенной», а также теория «расширяющейся вселенной». На основе спекуляций с теорией относительности делаются попытки воскресить ветхую систему Птолемея, антинаучность которой была доказана ещё в XVI-XVII вв. Открытое астрономией красное смещение в системе галактик, истолкованное буржуазными астрономами как расширение вселенной, используется религией для «доказательства» сотворения мира.

В 1952 г. в Риме состоялся VIII Международный конгресс астрономов. В его ходе папа римский счёл возможным пригласить учёных в Ватикан и выступить перед ними с речью. В ней папа учил учёных в том смысле, что астрономы, наблюдая красное смещение в спектрах галактик, на самом деле присутствуют при акте сотворения этих галактик богом. Также папа заявил о том, что

«вопреки заключениям прошлого, настоящая наука убеждается в существовании бога»,

и призвал учёных продолжать

«дальнейшие поиски следов совершенства божьего и улавливать звуки его гармонии».

С той поры прошло почти 70 лет, но заветы папы старательно выполняются: следы бога ищутся и «находятся», «частицы бога» появляются. В альманахе учёных трудов Калифорнийского университета за 2008 г. публикуется статья о наблюдениях за сверхновыми звёздами с Чилийской обсерватории, в которой авторы приходят к выводу, что наша солнечная система «находится внутри чёрной дыры» и что, стало быть, вся материя в пределах нашей галактики — это антиматерия, а материя в отдалённых галактиках — это «просто» материя. Читатель подводится к тому, что антиматерия есть противовес «просто» материи, а это означает, что они обе имеют разные источники происхождения: первую создал дьявол, вторую — бог. Но в обоих случаях материализм «ниспровергается», а теории о конце света приобретают научно-астрономическое «обоснование», дескать, поскольку бог, в конце концов, победит дьявола, постольку нашему миру будет крышка (древняя религиозная байка об апокалипсисе).

Отсюда, опираясь на оставшийся всё же авторитет науки, нетрудно убедить трудящихся, что всякая классовая борьба за лучшую жизнь смысла не имеет, если уж Земле научно предписан космический «конец».

Тут же надо заметить — для размышления, — что такие физики и астрономы, как Бор, Резерфорд, Эдингтон, Джинс и другие числились действительными членами папской академии при Ватикане. А в США до сих пор существуют специальные планетарии, в которых при помощи подтасовок и мощных компьютеров проводятся сеансы, «доказывающие» сотворение мира богом из т.н. «атома-отца».

Некогда создавшийся идеалистический тупик в астрономии сегодня не только не преодолён, но, наоборот, он усилился. Да, современные астрономические приборы и электронная техника дают возможность вести качественные наблюдения за космосом и накапливать материал для изучения и обобщения. Но именно в теоретическом обобщении этого богатого материала и царит полная беспомощность. Результаты исследований направляются не на раскрытие тайн материи и не на пользу материальному производству, а на сооружение и «доказательство» лженаучных теорий, в основе которых по-прежнему лежит отрицание основных законов развития природы, отрицание причинных связей, проповедь голой случайности или даже откровенного фидеизма, поповщины.

Разоблачая Эдингтона, Джинса и их нынешних последователей, прогрессивный американский физик А. Холден справедливо писал о том, что сэр Джинс говорит всем о необходимости верить в бога, так как вселенная настолько хорошо упорядочена, что она обязательно должна иметь разумного творца, в то время как другой сэр, А. Эдингтон, утверждает, что порядок вселенной зависит от нашего собственного разума. Это означает, что их утверждения являются опорой религии, только подходят к ней с разных сторон. Таков логический итог буржуазной астрономии, зашедшей в тупик.

Идеалистическое истолкование явлений природы приводит также и к тому, что положения одной области знания механически переносятся в другую, из физики — в астрономию, химию, биологию, в общественные науки. Такое перенесение положений одной науки в другую, и обратно, сегодня широко используется в реакционных целях, в целях подмены объективных закономерностей химической и биологической форм движения материи субъективистскими извращениями в физике. Например, в химии усиленно пропагандируется т.н. «теория резонанса», или мезометрии. Не разобрав, как следует, природу атомных связей, многие буржуазные учёные поспешили заявить, что химические формулы, отражающие эти связи, должны рассматриваться только как условности, не отражающие никак действительного строения и связей молекул в химических соединениях. Один из авторов этой «теории» Д. Уэланд откровенно заявлял о том, что идея резонанса является умозрительной концепцией. Она не отражает какого-либо внутреннего свойства самой молекулы, а является математическим способом, изобретённым физиком или химиком для собственного удобства.

Иначе говоря, вся суть теории резонанса, по Уэланду, сводится к манипуляциям с символами для удобства химика. Но какую связь эти манипуляции и удобство имеют с результатами химических исследований, которые двигают вперёд производство и науку? На этот вопрос «учёный ради учения» не отвечал, но определённо давал понять, что теория резонанса была не чем иным, как попыткой сбить химию на путь субъективного идеализма, лишить химические формулы их действительного содержания, «опровергнуть» теорию химического строения вещества, разработанную ещё А.М. Бутлеровым и его учениками.

Субъективистские извращения в физике и химии, как уже говорилось, проникают и в биологическую науку, где с их помощью отрицается закономерность развития живой природы. Так, в своей популярной ныне книге «Что такое жизнь с точки зрения физики» физик-идеалист Э. Шредингер проводил основную мысль о том, что как в неживой, так и в живой природе нет ни причинно-следственных связей, ни действия законов развития. Для «доказательства» этого Шредингер использует метафизические и идеалистические идеи генетиков Вейсмана и Моргана, а в заключение своей книги как бы напутствует будущих попов и прочих специалистов по фальсификациям и промыванию мозгов трудящимся:

 «…наибольшее, что может дать биолог, это доказать существование бога и бессмертия души».

Такая вот нехитрая механика получалась у Шредингера: запутавшись в результатах собственных исследований и упёршись в тупик при объяснении открытых физических явлений, Шредингер толкает туда же и биологов.

В этом же направлении действуют и современные физики, занимающиеся проблемами атомного ядра. В частности, в институте ЦЕРН в Швейцарии существует целый биологический отдел, который пытается дать толкование биологическим теориям, исходя из положений квантовой механики. Для этого физиологические процессы, протекающие в организме животных, объявляются процессами микромира, мира элементарных частиц. Опираясь на этот «постулат», физики ЦЕРНа заявляют, что гены — это некие специальные организаторы всех жизненных процессов в организме, что они «ориентируют и организуют весь жизненный динамизм». При этом сами гены неизменны и бессмертны и в таком виде «известным образом передаются от родителей к детям».

В итоге получается законченная идеалистическая «теория», в которой относительное постоянство атомных частиц «натягивается» на клетки живого организма, в которые опять-таки помещается «нечто», создавшее неизменные и бессмертные гены.

Недавно от знакомых студентов-биологов пришлось услышать о том, что некоторые преподаватели среди рекомендуемой для чтения научной литературы дают цикл лекций американского биолога Ф. Юинга подобщим названием «Пути эволюции». Эта книга впервые вышла в 1951 г. в Нью-Йорке и позже несколько раз переиздавалась, в том числе и в СССР — в 1960 и 1963 гг. с грифом «Для рассылки в учреждения (по списку)», т.е. для служебного пользования. В этой книге Юинг буквально с первых страниц заявлял, что эволюционные законы основаны богом. Делая такой вывод из вейсманистских и морганистских  «постулатов», Юинг объявляет эволюцию живой природы не формой развития материи, а «складом ума, руководимым принципом исследования».

Но это, так сказать, цветочки, т.к. вплетение боженьки в науку для буржуазии дело обычное.  Ягодки идут дальше. Поскольку, в отличие от Джинса, любящего расплывчатый «птичий язык», Юинг — мужик конкретный, постольку он указывает, где именно находится это самое руководство «складом ума». Оно, по Юингу, находится «в духе и наследии святого Фомы Аквинского», который и должен быть образцом и вдохновением для всякого учёного.

***

Поскольку мы уже упоминали выше преподобного Фому, и так как на Юинга, а через него — и на Фому Акината, уже ссылаются профессора физики в наших сегодняшних университетах, стоит, пожалуй, более подробно остановиться на научно-философской позиции этого средневекового «князя схоластики и теологии», чтобы выяснить, что и кого Юинг, а вместе с ним и нынешние учителя молодёжи, рекомендуют как образец для всех исследователей природы.

Итак, примерно к концу XIII в. «отцы» католической церкви и богословы-схоласты перевели на латинский язык основные произведения Аристотеля, который постепенно стал величайшим философским и научным авторитетом средневековья. Церковь сразу же старательно извратила всё учение этого великого мыслителя и постаралась использовать его для обоснования и защиты католицизма и укрепления феодального рабства. К середине XIII в. поповщина, по выражению Ленина, убила в Аристотеле всё живое и увековечила мёртвое.

К этому времени наиболее распространённой философской системой, основанной на извращённом аристотелизме, стало учение итальянского монаха-доминиканца Ф. Аквинского.

Предметом философии Фомы, как и схоластики вообще, была вся совокупность знаний, сваленная в одну кучу. Деления знаний на области философии, физики, химии, географии, зачатки которого дал ещё настоящий, исторический Аристотель, у Фомы не было. Его философствование включало в себя библейские мифы, переплетённые с некоторыми сведениями из физики и космологии.

Как и виднейший представитель ранней схоластики, Ансельм Кентерберийский, Фома объявлял философию и всякую иную науку служанками веры. Философия, по словам Фомы, не должна противоречить теологии, при этом наука настолько же ниже веры, насколько человеческий разум ниже «разума божественного». Природа, учил Фома, создана богом из ничего и постоянно управляется его велениями. Фома не отрицает существование материи, однако, она для него является идеей: материя «…есть неопределённая и пассивная возможность, которой лишь идеальная форма божественного провидения придаёт действительное бытие». В свою очередь, природа у Фомы существует не сама по себе, а служит подножием небесного, божественного царства. Всё в мире расположено по ступеням иерархической лестницы, которая начинается с простых неодушевлённых вещей, типа камня, и далее возвышается — через человека — до уровня ангелов, святых и далее, к господу богу.

При этом каждая нижняя ступень имеет свою цель в высшей и стремится к ней; каждая высшая ступень имеет свой интерес в низшей, но при этом «испытывает низшую, дабы та не проникла наверх без особого права» (здесь отражается иерархически-сословная форма феодального общества), но при этом все ступени в целом стремятся к богу.

Как же Фома объяснял многочисленные феномены, или действительные явления природы и общества? Очень просто, намного проще (и честнее, надо сказать), чем его позднейшие ученики Джинс, Эдингтон, Юинг и др.: Фома, толкуя тот или иной природный факт или объект, указывал на некие таинственные «формы» или «скрытые качества», якобы заключённые в природе этого факта или тела. Железо обладает свойством коваться, изменять форму якобы потому, что имеет соответствующую «натуру». Вода льётся сверху вниз потому, что в воде заключена «особая форма бытия», заставляющая её литься именно так.

В том же «гениальном» духе объяснял свойства опиума господин Журден, герой знаменитой пьесы Мольера: он говорил, что опий усыпляет потому, что имеет в себе усыпительную природу. Те же примерно объяснения по поводу головы глуповского градоначальника Брудастого, без вреда отделённой от тела, давал городскому совету и местный лекарь, мол, в теле градоначальника содержится особенное градоначальническое вещество, которое и позволяет снимать голову, а затем беспрепятственно водворять её на прежнее место (М. Е. Салтыков-Щедрин. История одного города, глава «Органчик»).

Фома в своих трудах делал попытки определить «естественные места» для всех тел природы, а также дать определение «совершенным» и «несовершенным» формам движения. Фома, как и другие схоласты, утверждал, что тело падает на поверхность земли потому, что оно «имеет от всевышнего начально установленное, естественное место для себя в центре Земли»; дым поднимается вверх потому, что его природным местом является небо; вода движется за поршнем насоса потому только, что «природа возмущается пустоте, она не терпит пустоты».

Что касалось движения, то Фома заявлял и «доказывал», что «совершенным» является только круговое движение, тогда как прямолинейное движение — «несовершенно», так как «достигает конечного пункта» (тут вспомнить Бернштейна или КПРФ с их оппортунистским девизом «движение — всё, цель — ничто»). Поэтому, объяснял Фома, небесные тела движутся правильно и закономерно, а все тела на Земле — случайно и неправильно.

Современным мракобесам эпохи империализма есть на кого равняться и в космологии. Так, Аквинат и другие patresecclesiae того времени признавали геоцентрическую систему Птолемея абсолютно правильной и равнозначной религиозному догмату. По воззрениям схоластов, Земля представляет собой неподвижный центр мира, вокруг которого вращаются прикреплённые к особым сферам Солнце, Луна, и пять планет. Границей вселенной служит «восьмая сфера неподвижных звёзд», где находится обитель душ праведников и святых, за которой помещается сам господь бог. К каждой из восьми небесных сфер, согласно Фоме, прикреплены особые духи, которые и вращают Луну, Солнце и все другие сферы.

Основные связи в обществе Фома описывал так. Человек создан богом по своему образу и подобию и помещён в центре космоса, на неподвижной земле. Всё в природе приноровлено к нему — в положительном или отрицательном смысле. Так, Солнце даёт ему тепло и свет, дождь идёт, чтобы поливать пашню, кошки созданы специально для того, чтобы уничтожать мышей, ворующих зерно из амбара. А вот землетрясения, пожары, бури, эпидемии, бедность и нищета посылаются человеку богом за его грехи и для острастки. Бороться со всеми этими бедствиями человеку недопустимо, так как это означает восстание против бога, против его воли.

В политическом смысле (а мы не можем говорить о философии или физике без политики, без борьбы классов) «теория» ступеней и сфер, тщательно разработанная Фомой, была защитой и «благословением» строя общественного неравенства и эксплуатации. Он считал, что подниматься выше своего сословия грешно и преступно, так как разделение на сословия «установлено богом». Также преступно для низшей ступени не исполнять «воли вышней ступени, так как она есть воля божья».

Убеждённый монархист, Аквинат объявлял царей светских и церковных не только правителями, но и единственными творцами государств. Их власть он выводил напрямую из «божьей воли». Производящий класс (сословие) крестьян и ремесленников Фома полностью вычёркивал из истории.

В конце XIX в. по именному рескрипту папы Льва XIII учение Фомы Аквината было признано единственной истинной философией католической церкви. На данный момент существует около десяти т.н. «обществ томистов», которые пропагандируют неотомизм, пишут десятки книг и издают журналы, посвящённые Фоме Аквинскому и его философии. Учение Фомы всё чаще объявляется «созвучным» современной науке.

Вот на кого и на что призывал ориентироваться Юинг и его нынешние однопартийцы!

Немудрено, что спустя 750 лет после старого Фомы, эти новые фомы так же одним махом выбрасывают за борт все достижения науки за прошедшие века. Как Фома, извратив и фальсифицировав Аристотеля, отрицал эволюцию живой природы, так и Юинг с сотоварищами не признают доказанной и передоказанной эволюции живой природы, её закономерностей, открытых тайн её микромира и микроструктуры. Юинги отвергают тот факт, что человек научился управлять процессом развития живого мира, направлять этот процесс, получать новые организмы и виды. Тут впору говорить уже не о неотомизме Юинга и профессоров биологии, а о тертуллианстве этих «учёных». Ведь именно один из первых христианских «отцов церкви», Тертуллиан из Карфагена, заявлял: «Сredo quia absurdum» («верую, ибо абсурдно»), провозгласив, таким образом, «бессмертный» лозунг эксплуататоров всех времён и народов, согласно которому знание и разум принижаются, наука объявляется врагом, а слепая вера (религиозная сивуха) трудящихся масс становится необходимым средством продления жизни господствующих паразитов. Ведь что проповеди Тертуллиана, Августина Блаженного, Фомы и т.п., что новые проповеди джинсов и юингов — все они выступают против научного познания «греховной» природы и так или иначе внушают трудящимся мысль о естественности и неизбежности их нищеты и лишений.

***

В борьбе с познанием тайн природы самую гнусную роль играл и играет вейсманизм-морганизм и его разновидности. Исторически и философски оформившись почти одновременно с физическим идеализмом и на одной с ним махистстко-кантианской методологической основе, вейсманизм в биологической науке является одним из ведущих звеньев общей идеологической реакции империализма. Цель вейсманистов-морганистов та же, что и у «свихнувшихся» физиков, а именно, «доказательство» и проповедь непознаваемости явлений природы, отрицание законов развития, причинности и необходимости.

Сегодня биологи-вейсманисты тщательно маскируют свой субъективный идеализм. Они прикрываются внешним признанием материальности жизненных процессов. Именно с этой целью они развивают старые выдумки своих «учителей» и предшественников о материальных «носителях наследственности» — генах, идах, детерминантах и т.п. Все организмы, согласно концепции вейсманистов, при своём зарождении зависят от генов, гены же неизменны, вечны и даже бессмертны. Комбинации генов создают все свойства организмов и определяют полностью их жизненный путь. Но эти комбинации, заявляют вейсманисты, сами по себе случайны и не обусловлены причинностью, т.е. внутренней природой организма и влиянием внешней среды. Гены непознаваемы, и поэтому достоверно познать жизненные процессы нельзя, но можно на основе математических вариаций установить степень вероятности тех или иных изменений или неизменных черт организма.

Ясно, что вейсманистской схоластике присущи все традиционные черты субъективизма. Отрицая закономерности в развитии живой природы и причинную обусловленность, вейсманисты проповедуют «чистую случайность» в природе организма. Нетрудно увидеть, что за этой «чистой случайностью» снова стоит бог, который и «наделяет» организмы нужными и полезными свойствами. Это особенно подчёркивается (в замаскированной, наукообразной форме, конечно) вейсманистами в отношении людей, мол, Наполеоном или Рокфеллером надо «просто родиться», равно как надо родиться смердом, рабом: это навсегда, это изменению не подлежит, это не зависит никак от общественно-исторических условий и обстоятельств. Иначе говоря, одним генетически, т.е. богом, «написано на роду» быть рабовладельцами, другим — быть рабами, и всякие попытки рабов изменить такое положение обречены на провал, не стоит и пытаться. В этом — главная политическая мысль учений вейсманистов, и здесь «чистая генетическая случайность» есть не что иное, как по-другому названный поповский «промысел божий».

В отношении тесной методологической связи физиков-идеалистов с вейсманистами-морганистами очень интересна статья американского психиатра А. Бэчема, впервые опубликованная в № 10 за 1952 г. американского журнала «Philosophy of Science», которую перепечатывают и на которую идеалисты всех мастей ссылаются до сих пор. Эта статья и ссылки на неё хорошо показывают, что тенденция перенесения идеалистических положений из физики в психологию подпитывает идеализм в последней. А. Бэчем пытался объявить лишёнными причинности заодно с биологическими и психические явления, такие как память, воображение, мышление, речь, ощущение и т.д. Психика человека, по Бэчему, полностью обусловлена строением его мозга, а внутри мозга — тем или иным строением клеток, а внутри них — движением молекул и атомов. Если таковое движение правильное, то человек, как электронная оболочка атома, может «испускать» частицы энергии, создавать вокруг себя электромагнитное поле, с помощью которого он либо подчиняет себе других людей и «обстоятельства», либо сам попадает в более сильное «поле подчинения».

Снова те же мотивы защиты и консервации капиталистического рабства, только с «физико-психологической» стороны. У крупных капиталистов, по Бэчему, «от рождения» в мозгу атомы и молекулы работают правильно и создают вокруг него «поле подчинения», а в мозгу у рабочих электроны, переходя с одного энергетического уровня на другой, не испускают такой сильной энергии, как у капиталистов, и поэтому поле вокруг головы рабочего очень слабое, которое «подчиняется» сильному полю капиталиста. Так, мол, устроена природа психики с точки зрения современной физики. Т.е. опять же, рабочему без нужды бороться против «полей» капиталистов, т.к. это безнадежное и бессмысленное занятие.

***

Вообще говоря, сегодня в республиках бывшего СССР из хлама и исторического нафталина один за другим вытаскиваются «забытые труды великих учёных», которые в своё время были вдребезги разгромлены сталинской наукой, а их авторы по-хорошему подлежали бы заключению в психбольницу. Так, с 1952 по 2015 гг. несколько изданий выдержала книжка внука Чарльза Дарвина, Дальтона Дарвина под названием «Следующий миллион лет». Отказавшись от великого научного наследия своего деда, Дальтон в этом «труде» проповедует исторический пессимизм и упадничество. Он отрицает законы развития природы, общества и человеческого сознания и сравнивает жизнь с процессами внутри атома в их субъективистском понимании. Этот внук Дарвина сооружает «теорию», согласно которой, во-первых, человечество — это «просто» биологический вид, и только. Этот вид обновляется один раз в миллион лет, т.е. нынешнее человечество просуществует этот миллион лет, после чего оно обязательно погибнет.

В основе развития человечества, по Дарвину-внуку, лежит «закон» Мальтуса, согласно которому к исходу миллиона лет человечество погибнет из-за перенаселения Земли. Отсюда Д. Дарвин делает «единственный разумный вывод»: есть только одно средство спасти человечество, это регулировать рост населения. Это «регулирование» должно происходить с помощью периодических войн, а также с помощью «ограничения потребления для широких слоёв, мало приспособленных к борьбе за существование».

Это старые и хорошо знакомые мальтузианские «песни». РП уже несколько раз в своих статьях приводил аналогичные выдержки из «трудов» американских и английских мальтузианцев ― «социологов» и «экономистов» типа Фогта, Бэрча, Пэндла, Пирсона, Харпера и пр. «гениев убывающего плодородия». Во всех этих «песнях» авторы прислуживают империализму, защищают его человеконенавистнические планы и наукообразно оправдывают частную собственность, эксплуатацию, разбойничьи локальные и мировые войны буржуазии. Но эти же неомальтузианские теории, слегка изменённые и подкрашенные современными авторами, безупречно, можно сказать, юридически точно доказывают, что вся буржуазная биология давно зашла в тупик.

Это признают и сами буржуазные учёные. Но при этом они не отказываются от идеализма в науке (не могут или не хотят, или не могут и не хотят одновременно), а только лишь признают, что сидят в луже и не знают, что делать в науке дальше. Вот характерный пример. Запутавшийся в идеализме французский биолог А. Ранк уже давно выразил общее положение таких учёных. В своей статье «XX век и соотносительная биология», опубликованной в журнале «Mercurede France» № 7 за 2015 г., он открыто пишет о господстве в биологии индетерминизма и делает вывод:

«В биологии… наше поколение сгибается под тяжестью экспериментальных и теоретических путаниц, обнаружившихся ещё в первой половине XX века… Всё туманно, уверенность исчезает, строгость разума рассеивается и каждый  шаг к свету рождает тень».

Ну, это немудрено. При субъективно-идеалистическом истолковании фактов и явлений природы всё туманно, там строгость разума не «рассеивается», а её и вовсе нет. Если упорно отрицать объективные закономерности развития природы, причинность в её явлениях, то вполне естественно, что каждый шаг ведёт буржуазных учёных не к свету, а всё глубже толкает во тьму невежества, в безвыходный идеалистический тупик.

Ленин в своё время вскрыл эту реакционную тенденцию в буржуазной науке и показал истинный смысл, причину похода современной реакции против науки и законов природы и общества:

«Отчаяние в возможности научно разбирать настоящее, отказ от науки, стремление наплевать на всякие обобщения, спрятаться от всяких законов исторического развития, загородить лес ― деревьями, ― вот классовый смысл этого модного буржуазного скептицизма, той мёртвой и мертвящей схоластики…».

Как видим, измышления «старых» и современных реакционеров от науки не новы и не оригинальны. Они есть перепевы кантианско-махистского субъективного идеализма, разоблачённого Лениным более 100 лет назад.

И здесь надо очень кратко напомнить, что писали столпы идеализма по поводу законов развития. Так, вечно модный у буржуазии идеалист Э. Кант писал: «Законы существуют не в явлениях, а только в отношении к субъекту, которому принадлежит явление». Продолжатель дела Канта, Э. Мах также утверждал, что «…законы природы порождаются нашей психологической потребностью». Позже, толкая науку в болото идеализма, махист К. Пирсон заявлял: «Законы суть по существу продукт человеческого духа, не имеющий смысла помимо человека». Махист Пуанкере считал, что «…законы природы есть символы, условности, которые человек создаёт ради удобства». Суть эти «перлов» идеализма в самых разнообразных пропорциях и под самым разным наукоподобным прикрытием подаётся сегодня в университетах, звучит из телевизора, вещается разными буржуазными политиками, попами и чиновниками науки ― для удержания наемных рабов в узде, для «показания» высокой мудрости этих «отцов отечества» и т.д.

Им, этим «отцам», невдомёк, что нынешнее загнивание науки, её идейный маразм и идеологический тупик ― явления не случайные, а закономерные. Они вытекают из всей системы современного империализма, из хронического кризиса всего капитализма и гнилости всей его общественной системы. Ясно, что только применение диалектического материализма как метода в объяснении явлений природы и общества, в теоретических выводах и обобщениях науки могут спасти её от дальнейшей деградации.

Однако в условиях капитализма, точнее, в условиях всеобщего, глобального капитализма, которые сложились после временной победы капитала над трудом, после гибели советского социализма и разрушения СССР, этот путь для учёных, как правило, закрыт: учёные, полностью зависящие от капиталистов, не могут принять теорию и метод, отрицающие капитализм и указывающие дорогу к его ниспровержению. Только отдельные деятели науки становятся на путь материализма, на путь борьбы за прогресс науки, но сегодня им просто некуда деться, нет возможности перейти в лагерь социализма, мира и демократии, и потому их материалистические работы тонут в ворохе псевдонаучного хлама, замалчиваются, затираются, а сами эти учёные либо изгоняются из университетов и лабораторий, либо замолкают, исчерпав свои силы в борьбе за передовую науку.

Это не значит, что дело этих учёных пропадёт прахом. Работы таких людей, даже стихийных материалистов, будут нужны победившему пролетариату, больше того, эти работы нужны уже здесь и сейчас. Ведь кое-что всё-таки прорывается через барьер замалчивания, кое-что накапливается в личных архивах и ходит по рукам студентов и других учёных, ещё не окончательно свихнувшихся в идеализм, кое-что даже просачивается в печать и в интернет. Если пером написана правда о тайнах и законах развития и движения материи, то такая правда уничтожена быть не может, и никаких фашистских сил для этого не хватит.

Ещё 160 лет назад Энгельс предупреждал естествоиспытателей, что без диалектического мышления и метода они неизбежно зайдут в идеалистический тупик, попадут в область мистики, спиритизма и субъективизма. Материалистическая диалектика становится абсолютно необходимой для естествознания. Правильность диалектико-материалистического понимания действительности всё более подтверждается самим естествознанием, общественной и производственной практикой. И само естествознание находится на такой ступени развития, что оно не может ускользнуть от диалектического обобщения.

***

Для чего был сделан этот краткий обзор? Дело в том, что сегодня почти все рабочие активисты с большим трудом и муками выдираются из пут идеалистического, обывательского, мелкобуржуазного сознания. Услышав то или иное замаскированное антинаучное утверждение, они не сразу, с пол-оборота, могут определить, что это буржуазно-идеалистическое утверждение, а авторы его ― враги рабочего класса. Иногда жулики и фальсификаторы науки наговорят короб внешне научных слов и доводов и сошлются при этом на «мнение учёных», приводя при этом малознакомые нашим рабочим имена учёных классовых врагов (Мах, Пирсон, Пуанкаре, Джинс, Фогт, Мандельшам, Рытов и т.п.). Или наоборот, будут взывать к авторитету «великих», мол, вот, то, что мы здесь говорим, ― это давно уже доказано выдающимися умами человечества, и сошлются на Канта, Шрёдингера, Гейзенберга, Бора, Эйнштейна, умалчивая при этом, что ссылаются именно на идеалистические извращения, заблуждения и ошибки в работах этих учёных.

Поэтому наши сторонники, как минимум, не должны принимать на веру ссылки на эти и другие авторитеты, а, зная, в общих чертах, о том, что многих, в том числе и этих, учёных здорово заносило в идеализм, насторожиться и попробовать разобраться в «мнениях учёных» и «авторитетных доказательствах» самим, опираясь при этом на марксизм-ленинизм, на диалектико-материалистическое мировоззрение. Только так можно избежать ошибок в теории, в политике, в своей агитационно-пропагандистской работе, коль скоро она касается и вопросов естествознания.

Подготовил М. Иванов

Источник.



Visits: 29

Об «отмене» развития и причинности: 1 комментарий

  1. Георгий

    Смотрел на ютубе выступление Ольги Четвериковой «https://www.youtube.com/watch?v=AG3vnx4J7X8», потом на «https://iskra-dnr.ru/ob-otmene-razvitiya-i-prichinnosti/. Первое по поводу РПЦ, а второе – об идеализме и материализме, и по этим выступления написал данный комментарий. Получился болишой.
    То, что анализ с позиции научно-материалистического подхода проведён отлично – правильно. С другой стороны, показано ограниченность возможностей анализа объёмом имеющейся информации, что не позволяет применить материализм диалектический. Поэтому и выводы – односторонние, что, однако, не умоляет сказанного. Чтобы не быть неправильно понятым, попробую пояснить.
    В основе анализа лежит мораль, обрамлённая религией. При этом религия не есть нечто единое, а представляет собой морально-нравственный субъективно-идеологический комплекс общественного руководства. При этом нет чёткого понимания, или не показано, сути религии, которая, в переводе с латинского – совестливое отношение к кому- или к чему-либо. Т. е. к человеку и обществу и природе во всём её многообразии. И это понятно: если ни один организм, включая и человека, не способен жить на отходах своей жизнедеятельности, то он к природе должен относиться как к родной, почему место рождения, включая территорию и всё на ней находящееся, называет Родиной, Матушкой-Природой и т. д. С другой стороны, природа обеспечивает бытие человека не только посредством благоприятных, но и неблагоприятных воздействий, что заставляет его, используя благоприятные, прогрессивно развиваться и противостоять неблагоприятным. Это и есть естественная потребности двигаться человеку по пути прогресса. Такое движение привело как объединению людей с общество, так и прогрессивное развитие в сфере как технологий посредством науки и техники, так и социальной на основе развития не только рассудка, но и интеллекта и разума. И если интеллект отвечает за научно-технический и технологический прогресс, то разум – за прогресс социальный. При этом основой социального прогресса является совесть – чисто человеческое чувство на основе осознания своей практической деятельности по отношению как к людям, так и природе-матушке. А т. к. именно совесть стала движущей силой эволюции человека, то именно на её основе и были выработаны общечеловеческие морально-нравственные ценности. И если человеческий разум был выражен в понятии – бог, то и совестливое отношение к окружающему стало именоваться религией на основе наследия предков. Т. е. с позиции диалектического материализма ни бог, ни религия вполне материалистичны и укладываются в объективные человеком обоснованные рамки. Именно это и послужило самоназванию – Homo sapiens – ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ.
    А вот по поводу социального прогресса надо исходить из того, что человек рождается младенцем, полностью зависимым от родных и близких. И только в ходе длительного педагогического процесса, получая для этого всё необходимое – материальные и духовные ценности, что есть материальная и духовная пища, направленные на его становление и развитие как по генетической, так и социальным программам. И если общество социально равноправно и справедливо, то на основе религии – совестливого отношения к младенцу, ему предоставляется всё необходимое для его прогрессивного всестороннего и гармоничного личностного развития, что позволит ему быть, при достижении социальной зрелости, свободной и творческой личностью и полноправным и полноценным тружеником. И это понятно: если он в ходе педагогического процесса получит правильное воспитание и т. д., то став трудоспособным, также будет заботиться и о детях, и о престарелых, основанием чему и является религия.
    Т. е. если индивидуальная жизнь конечна, то для обеспечения относительного бессмертия общества производство потомства необходимо. Но эта необходимость ставит перед трудоспособным поколением задачу такого обеспечения прогрессивного развития личности подрастающего поколения, чтобы к моменту социальной зрелости и в последующей жизни оно могло полноценно заменить поколение, ставшее нетрудоспособным и под руководством старших продолжить практическую деятельность по обеспечению общественного бытия. А т. к. общество живёт при переменных природных условиях окружающей среды, требующих как использования благоприятных условий, так и защиты от неблагоприятных, то это и заставляет человека идти по пути технологического прогресса. Это и указывает на необходимость поступательного движения человека по пути социального и технологического прогресса. Понятно, что экономика должна быть и плановой, и на основе общественной формы собственности.
    Но это в обществе и социально равноправном, и справедливом. А вот в классово-антагонистическом обществе видим иное.
    Здесь общество разделено на два социально неравноправных класса, а общественный труд – на привилегированный умственный и презираемый господствующим классом физический. Поэтому разные классы имеют разные уровни образования, культуры и, как следствие, разные уровни личностного развития вследствие различия усвоенных в детстве объёмов знаний и опыта, развития потребностей и способностей, умений и навыков. Это социальное неравенство, противоестественное с позиции эволюции человека, господствующий, паразитирующий на производительном труде подневольного класса, во имя обоснования такого общественного порядка и примирения подневольных со своей незавидной судьбой (вспомните рабство), придумывает религию на основе субъективно-идеалистической идеологии, в основу которой ложит сверхъестественную сущность бога, который создал природу и человека по своему образу и подобию. А т. к. бог сверхъестественен и непознаваем, а мир существует, обеспечивая человеческое бытие, то этот божественный порядок, обеспечивающий общественное бытие, также закономерен, как и природа. И если господствующий класс в ходе формирования сохранил общечеловеческие морально-нравственные ценности, то только для того, чтобы обезопасить себя от подневольных, воспитанных на морали. Правда, эта мораль была выхолощена и приспособлена в интересах господствующего класса. Примером этому может служить то, что эти божественные заповеди – не сотвори себе кумира, не убий, не укради, не прелюбодействуй и т. д., хоть и существовали с незапамятных времён на основе общечеловеческих морально-нравственных ценностей, но приобрели классовый смыл в рабовладельческом обществе. А подтверждением этому служит социальный статус христианина – раб божий. Но, несмотря на это, люди, сотворённые якобы по образу и подобию божию, продолжают и творить кумиров, и убивать, и красть, и прелюбодействовать и т. д. А это однозначно указывает на то, что, либо бог был таковым и сделал людей по своему образу и подобию, либо религия – духовно-идеологическое средство, созданное для духовного закабаления подневольных в дополнение к закабалению и физическому, и социальному.
    Это показывает, что педагогический процесс в разных обществах идёт по разному, т. к. цель в каждом обществе – разная. В бесклассовом и социально равноправном – воспитание всестороннего и гармоничного человека-личности, полноценного и полноправного гражданина и свободного творческого труженика. А вот в классово-антагонистическом обществе цель педагогического процесса – иная. Здесь господствующий класс ставит перед педагогами задачу сохранения и закрепления социального положения представителей разных классов, сословий и страт. Поэтому господствующий класс на основе права и государства получает возможность прогрессивного всестороннего и гармоничного личностного развития, тогда как подневольный класс ограничен в своём развитии узкими не только классовыми, но и профессиональными рамками. Следствием этого становится то, что господствующий класс, используя идеологию и религию, создаёт в классово-антагонистического обществе различные культуры: высокую для себя и низкую для подневольных. Это приводит к тому, что господствующий класс имеет более полную и объективную картину мира, отражающую действительность, тогда как подневольные – ограниченную и субъективную. И если вспомнить одного из царей, то это как раз в рамках классово-антагонистической идеологии – пьяным и тёмным народом легко управлять. А раз так, то и культура должна быть соответствующей. И если в советское время, на примере борьбы с пьянством, вели пропаганду сначала культурного потребления алкоголя, а потом, приучив, повели агрессивную антиалкогольную компанию, то это и привело к алкоголизации общества. Подобно этому велась и антирелигиозная пропаганда, задача которой была направлена не столько на атеистическое просвещение, показывающее абсурдность сверхъестественного божества и возврата к истинной религии на основе свободы совести и совестливого отношения к окружающим и окружающему миру, сколько на борьбу именно с этой религией предков. В итоге получили бездумное и бездуховное отношение к действительности, проводимое как светской, так и церковной братией. И если сравнить советский период и нынешнее либеральное бытие, то увидим, что тогда была и совесть, и совестливое отношение к миру и предками, а вот сейчас получили свободу и от совести, и от наследия предков. А кто от этого выиграл? Выиграли социальные паразиты, паразитирующие на всём, пожирающие всё, и гадящие на всё, тогда как трудовой народ всё потерял. При этом церковь, как ни странно, отделённая от государства, а потому осуществляющая свою деятельность на добровольных пожертвованиях прихожан, не только строит церкви, стремясь повысить количество страждущих, пасущихся под надзирающим оком попа, но и старается внедриться и в педагогический процесс воспитания подрастающего поколения. И, как показывает классовый антагонизм, направление этого воспитания – получение рабов, называемых для сокрытия истины, божьими. А вот по этому поводу – раб божий и поговорим.
    В славянской традиции подрастающее поколение в соответствии с религией предков называли отроки божьи. Т. к. богом был разум представителей вида Homo sapiens – ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ, то и дети были– отроками разума. Суть же данного понятия в том, что в ходе педагогического процесса поду руководством общественного разума – коллективного сознания, дети в ходе воспитания, образования и обучения становились к моменту социальной зрелости – всесторонне и гармонично развитыми личностями, полноправными и полноценными гражданами и свободными и творческими тружениками на основе усвоения накопленных обществом знаний и опыта. Т. е. тут ничего сверхъестественного и мистического нет, — всё сугубо материально и объективно: усвоение знаний и опыта, формирование и возвышение потребностей, развитие и совершенствование способностей и умение их практического применения – наглядно и понятно. Поэтому общественный разум и использует материалистическую диалектику, позволяющую как объективно отражать действительность, развивать научно обоснованную картину мира и поступательно идти по пути прогресса, определяя и обеспечивая своё комфортное благополучие.
    Заметим, что это – в бесклассовом социально равноправном и справедливом обществе. А вот в классово-антагонистическом обществе иное.
    Здесь господствующий класс разделил общество и общественный труд на части, что привело к социально неравноправному делению на классы, где один стал господствующим, а другой –подневольным. Поэтому на основе идеологии формируется такая религия, которая, с одной стороны, сохраняет морально-нравственные ограничения на основе более низкого социального статуса – раб божий, и библейских заповедей – не создай кумира, не убий, не укради и т. д. по отношению к господину-хозяину. А вот хозяин, если говорить о рабстве, принуждая раба к производительному труду посредством грубого физического насилия, мог его не только бить и присваивать продукты его труда, но и убить. А это говорит о том, что религия господствующего класса коренным образом отличалась от религии предков славян. Ибо, если славянская религия была направлена на всестороннее и гармоничное личностное развитие всех членов общества на основе полного объёма общественных знаний и опыта на базе общечеловеческих морально-нравственных ценностей, то христианская религия использовалась господствующим классом инструментом духовного подавления подневольных наряду с государством и правом. Поэтому славянская религия под понятием бог понимала человеческий разум, который в форме общественного разума был богом-отцом; индивидуальный разум – бог-сын, а информационный обмен знаниями и опытом между членами общества – бог-дух святой. Это и отражается как триединство божие в славянской религии, что опять наглядно и объективно понятно, а потому не требует ни мистики, ни сверхъестественного для своего обоснования. Иное в классово-антагонистическом обществе. Здесь надо исходить из того, что господствующий класс паразитирует на производительном труде подневольных, которых принуждает к производительному труду.
    Если говорить о рабстве, то рабов покупали на рынке за золото, что позволяло иметь рабсилу, которая по твоему желанию делала всё для удовлетворения интересов и потребностей, прихотей и похотей. И если раб был лишь говорящим орудием труда, лишённым всяких прав и свобод, то, как видим, делало это золото. А т. к. за золото на рынке можно было купить и много другого, то отсюда и приходят недалёкие люди к убеждению, что золото есть творец всего того, что необходимо для обеспечения твоего комфорта и благосостояния. Поэтому золото и стало своеобразным богом-творцом для этой категории людей, которые и стали поклоняться ему в образе золотого тельца. Но вот парадокс. Если на рынке можно купить любой товар для удовлетворения любой потребности и похоти, то этот товар должен кто-то произвести. И если при рабстве к производству товаров принуждали рабов, то для этого их нужно было где-то найти, поработить и доставить на рынок, где нуждающийся за золото может его приобрести. Т. е. человек становился рабом не по факту своего рождения, а по причине насилия, которое было проявлено против него посредством применения грубой физической и военной силы. И именно захвативший раба лишал его всех гражданских прав и свобод, превращая в вещь, которую можно выгодно продать на рынке. Купивший на рынке раба становился хозяином, что превращало раба в собственность хозяина, что ставило его в личную зависимость от хозяина. Поэтому хозяин мог распоряжаться рабом по своему усмотрению
    При капитализме иное. Здесь нет личной зависимости, а потому буржуй покупает не пролетария, а его рабочую силу. Но т. к. рабочая сила не отделима от человека, а самого человека нельзя купить, ибо при буржуазной демократии, в отличие от демократии рабовладельческой, все граждане свободны и равны перед законом. Суть же этого равенства исходит из равенства на основе буржуазной демократии. И если демократия – власть народа, а появился этот термин при рабстве, то это говорит о том, что, коль рабовладельцы имели власть над рабами, то они и были народом. Поэтому, если говорить о буржуазной демократии, то буржуазия была господствующим классом, которая и являлась субъектом власти, а потому и была тем самым народом. Поэтому и равенство перед законом было основано на равенстве прав продавца – владельца товаров, и покупателя – нуждающемся в этих товарах для удовлетворения своих потребностей. И если власть буржуазии была экономической, то и отношения между гражданами при этой демократии строились на равенстве экономических отношений.
    Что значит равенство прав на основе экономических отношений?
    Это значит, что субъекты имеют равенство прав как на производство товаров на средствах производства с использованием необходимых ресурсов на правах частной собственности, так и обмен товарами на основе равноправия. Причём как производство товаров требует определённых технологических условий, так и обмен товаров. И если производство товаров уровнем технологического развития общества, то обмен товаров, как ни странно, использовал один и тот же технологический уровень. И если технологический уровень шёл от ручного труда к использованию мускульной силы животных, а потом – силы природы: вода, ветер, машины, электричество и т. д., переходя от машинного производства к механизации, автоматизации, а ныне – к роботизации, то это вело как к облегчению человеческого труда, так и к повышению производительности труда. А рост производительности труда вёл к производству товаров, количество и ассортимент которого увеличивался по мере технологического прогресса. Количественный рост товаров требовал увеличения объёмов обращения, который осуществлялся на рынке. И если для буржуазии, использующей капиталистический способ общественного производства, стимулом производства являлась прибыль, то при равенстве прав перед законом рынка соблюдалось условия равенства между продавцом и покупателем. И если продавец имел товар, и вынес его на рынок, то это говорит о том, что за этот товар он хочет получить адекватную оплату. И если базисом буржуазного рынка являлись частная форма собственности, развитые товарно-денежные отношения и рыночный механизм спроса и предложения, он и позволял капиталисту на основе равенства перед законом рынка овеществлять полученную прибыль в той или иной форме. И если с этой точки зрения говорить о буржуазной демократии, то власть принадлежит частным собственникам, которые посредством государства и права поддерживают приемлемый для себя общественный порядок. Суть же этого порядка: продаёшь товар, пользующийся на рынке спросом, находишь покупателя и на основе обоюдно выгодного договора осуществляете обмен. И если тут развиты товарно-денежные отношения, то и обмен происходит на основе денежной оценки и выплате требуемой для сделки суммы.
    Возникает вопрос: если обмен происходит на рынке при равенстве прав и на основе взаимовыгодного договора, то почему общество – классово-антагонистично? А антагонизм исходит из того, что при равенстве прав между продавцом и покупателем нет равенства прав на средства производства, ресурсы и т. д. Это неравенство приводит к тому, что одни – господствующий класс, имеют не только средства производства и ресурсы, но и средства существования, тогда как другие лишены не только средств производства, но и средств существования. А что это значит – показали нам либералы, совершившие госпереворот и отнявшие у трудящихся не только средства производства, но и средства существования, а также гражданские права и свободы жить и трудиться по-человечески. Этот переворот наглядно показал суть капитализма в его самом диком и зверском варианте. Следствие этого стало то, что если малая часть социальных паразитов, присвоив общенародную собственность, неимоверно разбогатела, то трудовой народ не только обнищал до безобразия, но и стал деградировать и вымирать. При этом большая часть товаров, производимых трудящимися, как и природные ресурсы, вывозятся за рубеж без адекватной оплаты. Т. е. частный собственник на основе права и при защите государства получает права и свободы использовать свою частную собственность для обеспечения своего благосостояния, не испытывая угрызений совести по отношению как трудящимся, так и природе. Такое отношение и порождает эксплуатацию – получение прибыли, которая представляет собой неоплаченный труд. Посмотрим: как это происходит?
    Возникает вопрос: если обмен происходит на рынке при равенстве прав и на основе взаимовыгодного договора, то почему общество – классово-антагонистично? А антагонизм исходит из того, что при равенстве прав между продавцом и покупателем нет равенства прав на средства производства, ресурсы и т. д. Это неравенство приводит к тому, что одни – господствующий класс, имеют не только средства производства и ресурсы, но и средства существования, тогда как другие лишены не только средств производства, но и средств существования. А что это значит – показали нам либералы, совершившие госпереворот и отнявшие у трудящихся не только средства производства, но и средства существования, а также гражданские права и свободы жить и трудиться по-человечески. Этот переворот наглядно показал суть капитализма в его самом диком и зверском варианте. Следствие этого стало то, что если малая часть социальных паразитов, присвоив общенародную собственность, неимоверно разбогатела, то трудовой народ не только обнищал до безобразия, но и стал деградировать и вымирать. При этом большая часть товаров, производимых трудящимися, как и природные ресурсы, вывозятся за рубеж без адекватной оплаты. Т. е. частный собственник на основе права и при защите государства получает права и свободы использовать свою частную собственность для обеспечения своего благосостояния, не испытывая угрызений совести по отношению как трудящимся, так и природе. Такое отношение и порождает эксплуатацию – получение прибыли, которая представляет собой неоплаченный труд. Посмотрим: как это происходит?
    Господствующий класс – буржуазия, в частной собственности владеет основными средствами производства, ресурсами и т. д., что является базой для политической власти, позволяющей принимать право и формировать государство для определения и обеспечения своих прав и свобод. Подневольные массы – пролетариат, крестьянство и интеллигенция лишены, или имеют в малых объёмах средства производства, ресурсы и т. д., что не позволяет им в полном объёме производить всё необходимое для удовлетворения своих потребностей. Это – призрак голодной смерти и пр. в условиях установления буржуазией общественного порядка в обеспечение своих интересов, заставляет подневольные массы наниматься к господствующему классу на выгодных для него условиях. Такая зависимость и становится движущей силой капиталистического способа общественного производства.
    Суть же этой зависимости в том, что, если буржуазия владеет на правах частной формы собственности средствами производства, ресурсами и т. д., тогда как подневольные массы не имеют в достаточном количестве средств производства и т. д. Но буржуазия, владея средствами производства и т. д., не способна использовать их для производства всего необходимого для обеспечения своих потребностей. Для обеспечения технологического процесса буржуазии необходимо к средствам производства и т. д. присоединить рабочую силу пролетариата, крестьянства и интеллигенции. И если при рабстве рабов соединяли с орудиями труда посредством грубого физического насилия, то при капитализме – посредством экономической зависимости на основе равенства перед законом – законом рынка. Если на основе права частной собственности буржуазия владеет средствами производства и т. д., а потому и средствами существования, то подневольным массам для того, чтобы получить всё необходимое для удовлетворения своих потребностей, должны покупать. А т. к. деньги в условиях капиталистического способа производства можно получить только, продав то, что у тебя есть, и то, что пользуется на рынке спросом. А таким спросом на рынке труда у капиталистов пользуется рабочие сила – сила, способная привести в действие средства производства, создавая в ходе технологических процессов товары, пользующиеся на рынке спросом, реализация которых на рынке позволяет капиталисту получать прибыль.
    Но если прибыль, которую капиталист получает только после реализации произведённых подневольными товаров, есть неоплаченный труд трудящихся, то как она создаётся? А процесс производства прибыли следующий.
    Пролетарии, как и другие социальные субъекты, поставлены в следующие условия. Обеспечение существования трудящихся требует удовлетворения потребностей товарами, которые есть на рынке, но которые надо купить. А средства обращения – деньги, как и средства существования в руках господствующего класса. Поэтому для того, чтобы получить деньги, трудящиеся должны что-то продать. А они имеют рабочую силу, которая необходима капиталистам. Поэтому они идут на рынок труда, организованного господствующим классом, и продают свою рабочую силу тому, кому она нужда. При этом трудящиеся предполагаю получить за свою рабочую силу деньги, сумма которых обеспечивала бы их существование. А т. к. на рынке равенство прав перед законом, то покупатель – капиталист, и продавец – трудящийся, имеют равенство прав на заключение сделки купли-продажи. Это на основе равенства прав и свобод при буржуазной демократии. Но стимулом капиталистического способа производства является прибыль, которую можно получить только, принуждая трудящихся к труду по производству товаров и отчуждения этих товаров в свою пользу на основе права частной собственности. Поэтому буржуазии, как господствующему классу, необходимо разрешить это противоречие.
    А разрешается оно просто: трудящиеся поставлены в условия призрака голодной смерти, а потому вынуждаются идти на рынок труда, организованного господствующим классом в своих интересах. Поэтому рост производительности труда приводит не только к количественному росту производства товаров, но и сокращению потребности в рабочей силе. А это приводит к тому, что капиталист выбрасывает за ворота рабочую силу, ставшую ему ненужной. Эта рабочая сила идёт на рынок труда для того, чтобы продать её и получить работу. Но на рынке в соответствии механизмом спроса и предложения, предложение вследствие безработицы, превышает спрос, что приводит к конкуренции между продавцами рабочей силы и, как следствие, понижению её цены. Поэтому капиталист и нанимает тех, кто способен продать свою рабсилу за цену, выгодную покупателю-капиталисту. При этом капиталист ставит перед рабсилой условия, что за данную цену, которая удовлетворяет продавца, она должна работать такое-то рабочее время для обеспечения технологического процесса, производя оговорённую массу товара. Т. е. если между продавцом и покупателем выполняются условия равенства перед законом рынка, при этом продавец-труженик в условиях конкуренции и призрака голодной смерти вынуждается существующим общественным порядком продавать свою рабсилу на выгодных для капиталиста условиях, то нет равенства между ценой рабочей силы и стоимостью товаров, произведённых этой рабочей силой. Т. е. если капиталист купил рабсилу за n, то продаёт созданный с её помощью товар за N. А именно разность (N – n) ценой рабсилы и стоимостью товаров, произведённых с её помощью и есть прибыль – m, которая и является стимулом капиталистического способа производства. Т. е. если вспомнить Капитал К. Маркса, то именно на рынке при реализации товара капиталист получает прибыль m, которая и есть разность между стоимостью товаров, произведённой рабочей силой трудящихся, и ценой – заработной платой, которую капиталист выплачивает на основе заключённой на рынке труда сделкой. А это говорит о том, что прибыль m = N – n – разности между стоимостью товара и ценой рабочей силы, которая этот товар производит в течении технологического процесса за оговорённое при найме рабочее время. Данный вывод показывает не только суть эксплуатации и принуждения трудящегося к производству товара в интересах капиталиста, но и социальный прогресс капиталистического способа производства по сравнению с рабством.
    Действительно, если при рабстве раб находился в полной личной зависимости от своего хозяина, который принуждал его к производительному труду посредством грубого физического насилия, то для этого необходимо было раба купить, а потом и содержать – кормить, поить и т. д., чтобы он не помер, а рабовладелец не потерял свои деньги. С другой стороны, и сама форма принуждения должна быть в рамках этого, ибо потеря раба – потеря и имущества, и денег, и возможности использовать его для удовлетворения своих потребностей. При этом раб, как созданный по образу и подобию божию, тоже имел сознание и право на нормальную человеческую жизнь, поэтому в силу возможностей противодействовал господскому насилию. При этом раба надо было и лечить, и одевать и т. д. Поэтому при активном противодействии раба господскому насилию, что и есть классовая борьбы с использованием доступных средств и методов, то это делало рабство нерентабельным. Поэтому господствующий класс от рабства через феодализм перешёл к капитализму. И вот теперь класс буржуев, получив право собственности на средства производства и т. д., с одной стороны, освободился от зависимости содержания подневольных за свой счёт, с другой стороны, получил полную зависимость подневольных от возможности продавать свою рабсилу господствующему классу за право, трудясь на класс капиталистов, получать доход в виде заработанной платы. При этом конкуренция на рынке труда заставляет трудящихся держаться за своё рабочее место, снося все подлости капиталистов. При этом как гнёт, так и принуждение, и эксплуатация подневольных господствующим классом усилилась вопреки буржуазной пропаганде по поводу буржуазной демократии.
    В самом деле, во времена рабства тоже была демократия, которая в определённой мере подняла объём прав и свобод рабов, ограничив зверства хозяев по отношению к ним. При этом хозяин вынужден был поить, кормить, одевать и т. д. рабов, обеспечивать их бытовыми условиями, лечить и т. д. Т. е. само наличие рабов ставило перед хозяином ряд проблем, которые он был вынужден решать. А вот во времена капитализма буржуй не был обязан думать о пролетарии, его питании, быте и т. д., ибо для него главным было – получение прибыли в максимальных размерах. А это возможно было, помимо технологического прогресса, только за счёт зарплаты пролетария, ибо чем меньше зарплата, тем больше прибыль. Но чем меньше зарплата, тем меньше возможностей у пролетария удовлетворять свои потребности в питании, одежде, быте и т. д. Это вело к деградации и болезням пролетариев, их просвещению, объединению и классовой борьбе за свою человеческую жизнь.
    Это потребовало от государства усмирения жадности буржуев, установления правового и врачебного надзора и т. д. И вот тут в классовой борьбе и противостоянии Труда и Капитала появляется третья сила – государство, которое на основе права встаёт на защиту пролетариев от жадности буржуазии, эксплуатирующей пролетариев. При этом надо понимать, что если право есть воля господствующего класса, возведённая в закон, а государство – машина подавления трудящихся, то это не значит, что государство в лице правительства встало на сторону угнетённых в их борьбе против Капитала. Это произошло потому, что зверская эксплуатация пролетариев буржуазией ставило перед ними – пролетариями, выбор – умереть от голода и пр., как происходит в либеральной России после антигосударственного переворота, либо умереть на баррикадах в борьбе за своё освобождения от буржуазного гнёта. А т. к. правительство, испытав методы силового насилия по подавлению пролетарских выступлений, поняло свою слабость в этом направлении, и силу пролетариата в борьбе за свои гражданские и человеческие права и свободы, то оно и было вынуждено пойти по пути ограничения буржуазной жадности и введения получения прибыли в определённые законодательные рамки. И если обратиться к Капиталу К. Маркса и других авторов, показывающих звериную сущность буржуазии той поры, то задача государства сводилась лишь к ограничению жадности буржуазии, не покушаясь на её право эту прибыль получать.
    В этом суть капиталистического способа общественного производства. И если говорить о религии, то при подготовке населения к революции, буржуазия вела атеистическую пропаганду, уровень которой по качеству и количеству превосходил пролетарскую. И это, как говорится, нормальное явление: если крестьянство, благодаря религии, видело в монархе и аристократии своих защитников, что и объясняло силу монархического режима, то необходимо было эту силу отторгнуть, изолировать или использовать в своих интересах. Поэтому и была использована атеистическая пропаганда. Но вот буржуазия победила и, поняв, что только материальным насилием она не сможет удержать подневольных за освобождение от её гнёта, то она и вернула религию со всей той атрибутикой и пр., против которой совсем недавно боролась. И если кто-то этому не поверит, то пусть обратится к нашему времени: во времена перестройки и гласности именно подлая часть руководства КПСС использовала антикоммунистическую, антисоветскую и антисоциалистическую пропаганду для подготовки и проведения либерального антиконституционного переворота. При этом либеральная пропаганда не стеснялась ставить на одну доску с коммунизмом фашизм. И вот произошёл этот переворот. И либералы, плакавшие о нарушении прав трудового народа на свободные и демократические выборы без зазрения совести, расстреляли первый демократически выбранный парламент вместе с народом, пришедшим его защищать, изменили право и государство, запретили Коммунистическую партию и коммунистическую идеологию. Но вот проходит время, и, видя, что трудящиеся создают коммунистические партии, вынуждено было помочь создать под своим контролем КПРФ, с такой формой идеологии, которая не могла принести им вреда. И вот этот исторический момент показывает правоту и предвидение если не руководства, то тех, кто на это подвигнул, дав деньги и пр. И если религия, как информационно-идеологическая структура была необходима для духовного закабаления подневольных, то и выхолощенная и приспособленная для укрепления либеральной власти коммунистическая идеология стала одним из таких духовно-идеологических инструментов. Нам же важна противоположность религии предков и религии иудохристианской.
    Если религия предков на основе совестливого отношения к людям и природе вела подрастающее поколение по пути прогрессивного всестороннего и гармоничного личностного развития, что делало каждого Личностью, полноправным и полноценным Гражданином и свободным и творческим Тружеником, то иудохрастианская ставила иные цели. Эту цель раскрывал сам статус новообращённого – раб божий. При этом он становился рабом не столько бога, который есть золотой телец, сколько существующего режима, законы, нормы и правила которого освещены богом, а за нарушение которых следует не только государственное наказание, но и наказание на том свете. И если этот режим требовал от подневольного личностного развития в узких профессиональных рамках, сверх которых любые знания и опыт – от дьявола и борьба с богом, это и указывает на суть этого бога – золотого тельца – труд на своего господина и неукоснительное выполнение всех его указаний. И если поглядеть на рабство, феодализм и капитализм с точки зрения морали и нравственности религии наших предков, то увидим, что тут нет ни совести, ни чести, ни ответственности перед людьми и природой. Поэтому либеральные свободы: свобода совести – есть свобода от совести, свобода слова – свобода от права думать и говорить по-своему вопреки официальной пропаганде, свободы выбора – свобода от выбора всего того, что противоречит официозу и т. д.
    Тут необходимо заметить, что в рамках комментария нельзя всё рассмотреть и обсудить. Поэтому предлагаю посетить страницу на фейсбуке и Вконтакте, где это разбираю.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *