Проводники рабочей политики РКРП

Проводники рабочей политики РКРП

Интервью с Юрием Курнаковым

Одной из задач РКРП и блока классовых сил «РОТ ФРОНТ» является вовлечение в политику организованных на экономическую борьбу работников. Двери ФРОНТА широко открыты для всех сознательных трудящихся и их представителей. Сегодня мы знакомим наших читателей с одним из них, с тем, кто сделал свой выбор и активно проводит внутри и вне профсоюза рабочую политику. С председателем профсоюза моряков, Вице-президентом Союза профсоюзов России Юрием Курнаковым беседует собств. корр. «Трудовой России» А. Молоков.

Кто бы мог подумать тогда, в самом начале 1960-х годов, что пройдет всего каких-то три десятилетия, и всё в стране перевернется и пойдет не столько вспять, сколько – в никуда. Всё детство и подростковость Юрия прошли в светлые советские годы. Родом из Новокузнецка, самом индустриальном центре Сибири, он уже во втором классе увлекся судомоделированием, хотя до 17 лет и моря не видел. Построенные им модели военных кораблей неоднократно становились победителями больших соревнований. (Кстати, Юрий Викторович является Мастером спорта СССР по судомоделизму). И это увлечение в конечном счете определило и профессиональный выбор – после окончания школы Юрий поступил в Дальневосточное высшее инженерное училище им. Г.И. Невельского.

По диплому он инженер-электромеханик. Но наступали времена, вошедшие в историю страны под кодовым названием – Перестройка. Проплавав два года на танкере (возили авиационный бензин из Владивостока на Сахалин), вынужден был списаться на берег – уже тогда начинались игры в кооперацию, приватизацию, демократизацию. Пришел в училище, которое сам недавно закончил, и стал работать преподавателем, создавал электронно-вычислительный центр, проводил компьютеризацию училища, которое получило громкое и звучное наименование – Морской Государственный Университет.

А дела на Дальнем Востоке становились всё хуже и хуже. Государственные пароходства переходили в частные руки и чаще всего для того, чтобы продать суда кому угодно за границу, получить даже не деньги, а «бабки», и свалить с ними куда подальше. Приватизация сопровождалась и коррупцией, и убийствами. А про нарушения элементарных прав трудящихся – даже и вопрос не ставился. Сторонне наблюдать за тем, что творилось на Дальнем Востоке с пароходствами, Курнакову не позволила совесть. И когда в 1995 году ему предложили создать отделение Российского профсоюза моряков, он не раздумывал, и с 1996 года полностью включился в профсоюзную работу. Защита интересов моряков, которых новые судовладельцы ни во что не ставили, стала его главным и основным делом.

Сотни судебных процессов выиграл профсоюз, возглавляемый Курнаковым, заставил выплачивать зарплату морякам, которых держали на судах как рабов, восстанавливал на работе незаконно уволенных, отбивал воровски приватизированные объекты бывшей государственной собственности. К нему часто люди шли как к последней инстанции, когда уже всё было, казалось, потеряно – и с его помощью побеждали.

С 2010 года по личным обстоятельствам Юрий Викторович вынужден был перебраться в Санкт-Петербург. Но свою правозащитную деятельность не прекратил. Контакта с местным профбоссом не получилось, и тогда Курнаков создал альтернативный Межрегиональный профсоюз работников флота – «Морской профсоюз». Занимается он тем же самым – отстаиванием прав и интересов трудящихся, и не только флотских, в его Санкт-Петербургское отделение Союза профсоюзов России, где он также является председателем, входят и рабочие Метростроя, и компании Филипс Моррис, и Балтийского завода… Он прекрасно понимает: в Северной столице людей гораздо труднее организовать на борьбу за свои права – местная буржуазия за 30 лет заимела немалый опыт воздействия на тех, кто против неё. Да и в Законодательном Собрании города больше занимаются лоббированием интересов различных коммерческих групп, нежели улучшением жизни простого трудящегося населения. С такой законодательной практикой, считает Юрий Викторович, надо тоже бороться, и поэтому принял предложение баллотироваться в депутаты Петербургского Законодательного собрания по Московскому району. И в случае победы сделает всё возможное, чтобы депутаты городского парламента думали о людях, тех, кто создает и трудится на благо города.

– Юрий Викторович, скажите, что заставило Вас заняться профсоюзной, а фактически правозащитной деятельностью? 

– В 1995 году, когда пошли невыплаты зарплаты, мне предложили создать во Владивостоке отделение Российского профсоюза моряков. Сам он образовался только в 1991 году, то есть совершенно новая организация моряков, как бы альтернативная официальному профсоюзу в то время. Хотя основная работа у меня по-прежнему была в Морском университете. У нас был учебный флот: парусник «Надежда», учебное судно «Профессор Ющенко», грузовое судно (взяли из Сахалинского пароходства), потом ещё и рыболовное судно купили – фактически образовалась целая судоходная компания при Морском госуниверситете. Я в ней по совместительству был начальником отдела кадров. Ректор очень сватал меня на новую должность – проректора по инновационным технологиям, а мне не было ещё и 30. Но идея профсоюза мне показалась более интересной. Деньги морякам не платили повсеместно, приходилось выбивать разными способами. И я включился в это дело, и начал свою правозащитную деятельность со своего Морского университета – подал в суд на Университет за невыплату зарплаты. И выиграл суд, и это была первая моя победа на профсоюзном фронте.

В 1996 году мы создали Профком моряков города Владивостока. И с этого момента я начал заниматься профсоюзной деятельностью профессионально. Ну и политикой, потому что в то время, да и в нынешнее, профсоюзы не могут быть аполитичными.

В то время у моряков было очень много проблем. Шел передел собственности. Государственные компании разваливались. Первым прекратило свое существование Сахалинское пароходство, затем, кстати, Балтийское морское пароходство, потом Приморское и Дальневосточное пароходства оказались в частных руках, потом рефрижераторный флот пошел ко дну, потом рыболовный… И везде люди кричали «SOS!». Суда скупал криминал. Или продавали их заграницу. Рефрижераторный флот, например, купила фактически за копейки, греческая компания – Ласкаридис, а это почти 300 судов, в том числе и «новострой» – новые суда, заказанные, построенные и купленные на деньги государства (тогда ещё СССР).

Бывало, приходишь на пароход, а у трапа стоит бандит с автоматом и не пускает на борт. Да, в перестройку это был так называемый – вахтенный матрос. Первая война у меня произошла с компанией «Сахморепродукт», в 1996 же году, тогда её только начинали разворовывать. Была такая плавбаза «Советское Заполярье», таких баз у «Сахморепродукта» было около 10. На «Советском Заполярье» работало 350 человек. Они пришли с путины и им не заплатили ни рубля!

Бился я по ним, наверное, полгода. А на улице уже зима, у моряков нет теплой одежды, нет денег. Практически сидели как в тюрьме на плавбазе у причала Дальзавода. Иногда по очереди выходили в город, у кого нашлись осенние вещи, потом менялись. В транспорте они ездили бесплатно, сработала смекалка, – показывали кондуктору профсоюзное удостоверение (оно было пластиковое с фотографией и похоже было на проездной). Я даже написал и опубликовал в газете, кажется, в «Комсомольской правде», статью с таким название – «Рабы на «Советском Заполярье». А как раз шли выборы, Ельцин в 1996 году снова избирался президентом. Я через депутатов Госдумы действовал, подключал КПРФ, Жириновского, всех. И в итоге все-таки удалось сдвинуть ситуацию – получили люди зарплату. Отправил всех по домам.

А потом как снежный ком с горы – запросы о помощи.

Вот один пример. Новый судовладелец отправил рыболовное судно (БМРТ «Мыс Скалистый», ранее принадлежал Корсаковской БОР) на Тайвань и там его бросил. Моряки остались без всяких средств существования, жили на верхней палубе, под тропическими ливнями. Каким-то образом они связались с Христианской миссией, дозвонились до меня. Мы начали действовать. Христианская миссия приносила еду и одежду, потом собрала деньги на авиабилеты до Владивостока. А в экипаже уже начались суициды. Когда я их встречал во Владивостоке, мне передали две урны с прахом. Почти месяц урны с прахом стояли у меня в профкоме, пока я не нашел родственников, семей у них не было (гражданский брак) и никому они не были нужны.

Вторая плавбаза, которой я занимался, принадлежала «Дальморепродукту» – крабовая плавбаза «Рыбак Чукотки». Уникальная плавбаза! Продали её американцам. Те сделали ремонт. А два наших бизнесмена купили её обратно. Один из них – Наумов с Сахалина, его подозревали в покушении, в поджоге генерала-пограничника, второй – Петраков, тоже как говорится бизнесмен. Купили и надеялись, что наш бывший губернатор Приморья – Наздратенко, а в то время руководитель Госкомрыболовства, выделит квоты на добычу краба. Не знаю подробностей, но квоты не были выделены (по-видимому, это стоило очень большой взятки, а таких денег у этих бизнесменов тогда не было). И база 8 месяцев стояла на рейде в южнокорейском порту, в Пусане. Я вышел на профсоюз корейских моряков, прилетел в Республику Корею, и мы вместе с инспекторами Корейского морского профсоюза поехали на плавбазу – а нас не пускают. На судне 20 человек секюрити, так сказать, для охраны судна, а их начальник – бывший начальник милиции Ленинского района Владивостока. Экипаж – 120 человек, в основном рыбообработчики, в том числе и женщины! Их надо прежде всего вернуть домой и с заработанными деньгами желательно.

Инспектор корейского профсоюза Сан Ги Гим в Пусане говорит мне: здесь не Россия, сейчас вызову полицию, всех в наручники и дело с концом. Нет, говорю, так не надо, давай пойдем к российскому консулу. Консул нас принял сразу. Когда он узнал в чем дело, то спрашивает меня: Юрий Викторович, а ты вообще в курсе, чья эта плавбаза? Александр Иванович, отвечаю, ты же государственный человек, для тебя разве это главное, кто собственник судна? Люди на ней гибнут, а тебя такой вопрос беспокоит.

Ну он, правда, позвонил на плавбазу, капитан-директору. На другой день мы встретились у российского консула: капитан-директор, консул, начальник секюрити, инспектор корейского профсоюза и я. Договорились, что нас завтра пустят на плавбазу для встречи с экипажем. После посещения плавбазы, пятерых рыбаков мы сразу забрали с собой, они больны были. Уже по возвращению во Владивосток, я договорился с директором рыболовной компании, чтобы они срочно репатриировали рыбаков, и в течении двух недель я встречал их уже во Владивостоке. И потом мы стали заниматься этой базой через суды. Она была арестована, и не только из-за долгов по зарплате, но и долгов по всем другим статьям – за судозаход, за бункерование и т. д.

Ещё два месяца она простояла в Пусане. В конце концов её продали, расплатились с работниками.

Или вот ещё один пример нашей работы. «Дальморепродукт» банкротили. А это 25 тысяч работников, которым много месяцев не платили зарплату. Я выиграл все судебные процессы по зарплате – на 2 миллиона долларов. Вопрос решили так: расплатились консервами по очень хитрой схеме. «Дальморепродукт» якобы продавал моему профсоюзу консервы «Сайра» по 13 рублей за банку, я продавал им же по 11 рублей, и таким образом вырученные деньги мы раздавали морякам. Их зарплату я пересчитал по Международной Морской конвенции, по тарифному соглашению рыбаков, и вместо 10-12 тысяч каждому выплачивали по 70-100 тысяч рублей. Так что рыбаки в итоге получили гораздо больше.

И ещё один случай. Пришло во Владивосток судно, привезли рис из Вьетнама. Вначале оно принадлежало Камчатскому пароходству, пока оно было в рейсе, его перепродали другой компании. Моряки требуют: выплатите зарплату! Им отвечают новые судовладельцы: мы не при чем, судно купили без долгов, про вас там ни слова. И начинается привычное отфутболивание: туда-сюда. Мне все эти нюансы знакомы, я говорю: ребята, нужно вам два дня постоять. Тогда ещё забастовки из-за невыплаты зарплаты были разрешены. Я пишу уведомление, что судно находится под забастовкой, локаут по закону запрещен, никакие погрузочно-разгрузочные работы на судне не выполняются только за исключением работ по обеспечению безопасности судна. Предупреждаю портовую милицию, рассылаю пресс-релизы о забастовке, ставлю в известность капитана порта.

Моряков стали прессовать. Пытались выгрузить рис с помощью своих докеров, не удалось. Ко мне заявляются новый судовладелец, его юрист и охранник, и начинают кричать: вот, у нас уже 200 тысяч долларов убытков, вы должны нам заплатить за эти потери. Я говорю: у нас что, с вами договор на перевозку риса? Какие могут быть неустойки? Я выполняю свои функции, и если вы найдете, что я делаю незаконно, тогда можете предъявлять претензии. Они: мы в суд на вас подадим. – Пожалуйста, подавайте, – отвечаю. – Но судно-то будет стоять. Они: мы 23 вагона подогнали! Я: ваши проблемы, у вас всякие страховки есть на этот случай. Меня интересует зарплата для ваших моряков – всего-то 60 тыс. долларов. Они ушли. Через день звонят мне: можете подойти, зафиксировать, что мы зарплату морякам выплачиваем. Таких эпизодов в моей деятельности не один десяток, так что могу об этом говорить долго.

Вот вы спрашиваете, что заставило меня заняться правозащитой? Скотское отношение хозяев к людям, именно к тем, кто свои трудом приносит им прибыль. Поражался и до сих пор поражаюсь тому, какими становятся люди, дорвавшиеся до власти, до собственности, до больших капиталов. Самые грязные инстинкты вдруг становятся нормой их жизни. Разве с этим можно смириться?!

– Вот Вы сказали, что после окончания Училища два года проплавали и потом списались на берег. Почему?

– С моим списанием на берег получилось так. Это уже средина 80-х, 1986 год, в стране нарастал бардак, загранрейсов не было, визирование остановилось. На внутренних рейсах платили копейки. Я прошу перевести на другой пароход, мне отказывают, а своих, блатных, назначают на суда загранплавания. А у меня ребенок родился, денег катастрофически не хватает. Работая на танкере 1500 тонн водоизмещением, стоял на линии Находка – Тетюха (Сахалин). Возили авиационный бензин. В Тетюхе у берега разгружались, и обратно, на другой день из Находки снова в рейс. Ни отдыха, ни заработка. А ты, как молодой специалист, должен отработать весь срок. Я пошел к юристам. Мне говорят, все правильно – три года. Я в отдел кадров. А там мне говорят: у нас инструкция – ты должен отработать пять лет. Я говорю: покажите мне эту инструкцию. Я снова к юристу: нет, три года. А вы в каком пароходстве? – В Приморском. – Приморское мы не трогаем, сказали пять – значит пять.

– Слушайте, Юрий Викторович, а вообще-то на Дальнем Востоке какие-то общесоюзные (а теперь и общероссийские) законы действовали?

– Тогда в 90-е у нас весело было. Каждый новый губернатор приводил свою команду и строил свою деятельность «под себя». Я много общался с Виктором Ивановичем Черепковым, самым знаменитым мэром Владивостока. С Сергеем Дарькиным я учился в параллельных ротах ДВВИМУ. Был знаком с Наздратенко. Он раньше был старателем в Дальнореченске и, став губернатором, притащил за собой своих ребят, с криминальным прошлым и настоящим. В общем, каждого из губернаторов сопровождали скандалы и судебные дела. На законы смотрели, как на «крышу» – если выгодно, применяли, если нет – обходили стороной.

В 1997 году я попытался баллотироваться в Приморскую Думу. Моим соперником был мой бывший ректор, у него был мощный административный ресурс, и, естественно, он прошел. Я занял второе место.

– В Санкт-Петербурге вы уже 11 лет…

– Перебрались мы сюда по семейным обстоятельствам. Впрочем, я уже готовился к переезду «в Европу». Выдвинул свою кандидатуру на должность председателя Российского профсоюза моряков. Я привык бороться с работодателями, и не думал, что свои профсоюзники могут вставлять палки в колеса. Меня просто выдавили из РПСМ. А тут ещё у меня супруга онкологией заболела, всё скрывала, а когда из аппарата профсоюза меня «ушли», она призналась. Давай поедем во Вьетнам, говорит, там лечат мою онкологию. Поехали. Полгода там пожили, не помогло, вернулись в Питер. На дворе 2013 год, я без работы и без денег, супруга тяжело больна… Всё пришлось начинать с нуля. Я устроился руководителем кружка (не забывал своё хобби!) в Дом детского творчества на 9-й линии Васильевского острова. Ещё с тем же судомоделизмом меня пригласили в Нахимовское училище, я и там вел кружок. (Потом я полностью в Нахимовское училище перешел, аудиторию оборудовал, станки закупил, на соревнования стал ребят вывозить).

…А супруга через год отмучилась.

С 2017 года я снова стал заниматься профсоюзными делами. Создал новый профсоюз – межрегиональный профсоюз моряков, альтернативный тому, в котором я работал раньше. Подал документы на регистрацию. Мне раз отказали, потом снова отказали. Начал судиться. Параллельно зарегистрировал в Москве, а в Питере целый год судился и все-таки выиграл – зарегистрировали и в Питере.

Но он ещё не был официально зарегистрирован, а уже появились дела, которые надо было решать. Обращались моряки с парохода, который был в Болгарии брошен. Пришлось заняться. Подключил все свои старые связи с инспекторами зарубежных профсоюзов.

Потом с Балтийского завода ко мне обратилась девушка-экономист. Её незаконно сократили. Карманный профсоюз судостроителей ей не помог. Она пришла за помощью ко мне. У неё фамилия была интересная – Путина, Ирина Путина. Я посмотрел по документам, мне показалось, что дело не сложное, профком завода согласия не дал на сокращение. Кроме того, она мать-одиночка, одна воспитывала ребенка… И уже были готовы подписать соглашение о восстановлении, но прокурор встал в позу – заявил протест, и нам отказали.

Первую инстанцию мы проиграли. И тогда я взялся за дело сам, и стал судиться во второй инстанции. Во второй инстанции обычно только одно заседание – у меня было пять! Полтора года я судился. И выиграл суд. Девочку восстановили на работе. Но она, конечно, уже не хотела работать на заводе, её приглашали в другую организацию. На Балтийском мы тут же подали заявление об увольнении, и ей выплатили заработную плату за все месяцы незаконного увольнения – полтора миллиона рублей.

Ещё работая на Дальнем Востоке, я влез в ситуацию с «Сахалином-2», в то время всеми морскими нефтяными платформами фактически владела компания Шелл. Но все же мне удалось пробить стену. Мне говорили, мол, у нас на нефтевышках свой профсоюз (что было неправда, не было там никакого профсоюза), что ты лезешь к нам. Я там познакомился с женщиной – Людмилой Семечевой, которая возглавляла профсоюз нефтяников на Сахалине, очень юридически грамотной и, главное, боевой. На платформе помимо буровиков было человек 30 моряков, которые к профсоюзу нефтяников не имели отношения. Мы с ней подписали соглашение о сотрудничестве, но потом «Сахалин-2» перекупил Газпром. Но шуму мы тогда наделали много. А года три назад она вдруг позвонила мне: мол, эти карманные профсоюзы меня давят, могу я выйти из них и вступить в твой?

Решили официально провести профсоюзную конференцию и принять на ней решение о переходе в профсоюз энергетиков Союза профсоюзов. Я полетел на Сахалин. Аэропорт в Южно-Сахалинске, Оха на крайнем севере острова. Мы на машине едем через весь остров на север и постоянно разговариваем по телефону с Людмилой Семечевой, председателем профкома в Охе. Она мне сообщает: сейчас звонили из ФСБ, собираются на нашей конференции присутствовать. Что делать, нам их не пускать? – Почему же? Скажите им, пусть приходят завтра на конференцию, а мы, открывая её, скажем, что у нас присутствуют сотрудники ФСБ. Секретов у нас нет – пусть присутствуют. Скажите им, что мы занесем их ФИО в протокол, и номера удостоверений тоже запишем, ну, всё как положено. – Всё поняла., так и сделаю. Через час звонит мне снова: у них нет времени подойти.

В Оху приехали в три часа ночи. Гостиница в Охе только одна. Номер был оплачен, но в гостиницу я не поехал. Переночевал у ребят на квартире. Людмиле, на её вопрос, где ты, отвечаю: не скажу. Завтра на конференции увидимся. А как иначе? Всего можно ожидать, подбросят наркотики, и всё.

Конференция прошла. Приняли они решение. Потом юристы компании изо всех сил мешали зарегистрировать «первичку» профсоюза работников энергетической отрасли (альтернативную карманному профсоюзу). Но всё-таки мы пробили. В организации у них сейчас более 300 человек.

В прошлом году из-за прорыва трубы (нефтепровод был проложен ещё 1960-е годы от Сахалина до НПЗ в Комсомольске-на-Амуре) произошел большой разлив нефти. Хозяева «Сахалинморнефтегаз» (Роснефть) решили закрыть нефтедобычу в Охе. А там всё завязано на нефть. И получается, они закрывают нефтепромысел, и два города Оха и Ноглики полностью исчезают с карты России.

Начали мы с этим бороться. Я встречался с полпредом Сахалина в Москве, с вице-губернатором Сахалина в Южно-Сахалинске, мол, что же вы ничего не делаете, вы же обрекаете тысячи и тысячи людей на смерть. – А что мы можем сделать?! Это же Роснефть! Что хотят, так и делают…

И тогда люди вышли на улицы. Я хотел прилететь, но мне не оформили пропуск (на просьбу к депутату Госдумы от КПРФ, бывшему председателю профкома Кировского завода Пантелееву С. помочь в оформлении пропуска был получен отказ со словами: не позволяет депутатская этика! – ред). Да ещё пандемия … Но в Охе сумели соорганизоваться, собрали митинг на центральной площади. Работодатели стали давить: выходи из этого профсоюза, иначе уволим. …Сейчас сменился собственник, Роснефть продала компанию какому-то бизнесмену с сомнительной репутацией, который сразу заявил, что ему профсоюз не нужен. Пока ситуация зависла.

– А здесь в Питере чем ваш Союз профсоюзов России занимается?

– Небольшую «первичку» мы организовали на Балтийском заводе. Но уже сразу на неё пошло давление, стараются людей, которые в неё вступили, уволить с завода.

В Советском Союзе был нормальный Трудовой Кодекс. В перестройку его начали править, а сейчас заменили на новый. И получается, что ни одну акцию протестного характера профсоюзы провести не могут. Никакой альтернативной рабочей организации создать нельзя, сразу начинаются репрессии.

Я больше всего работаю с судоходными компаниями, так как это основной мой профиль. Но 2 года назад мы создали отделение в Санкт-Петербурге Союза профсоюзов России и меня избрали председателем, а в прошлом году на съезде Союза профсоюзов России (СПР) меня избрали вице-президентом СПР, так что в поле моей деятельности сейчас все трудящиеся, а не только моряки и рыбаки. Например, к нам обратился «Метрострой» – в конце прошлого года, когда им не выплачивали зарплату. Мы писали обращения к губернатору, организовывали митинги. В результате метростроевцам зарплату выплатили. Но создать там организацию не удалось, давление на рабочих жуткое.

Вообще в России есть официальные профсоюзы (по сути карманные, желтые) – ФНРП. Шмаковские.  А у нас альтернативная организация – Союз профсоюзов России. В неё входят шахтеры, машинисты локомотивных бригад (если помните как в Москве забастовкой остановилось всё движение на Московском узле)…

Как я говорил, в Санкт-Петербурге есть отделение Союза профсоюзов России. В него входят профсоюз моряков, профсоюз энергетиков, профсоюз локомотивных бригад, профсоюз фирмы «Филипс Морис», профсоюз «Защита». Я председатель этого отделения. Профсоюзы у нас боевые и им не дают развиваться. Всё держится на энтузиастах, которые готовы пожертвовать собой и своими интересами ради людей. Сейчас пытаются уволить Ольгу Беленко с «Филип Мориса», суды идут, её восстанавливают, а её снова увольняют. На Балтийском заводе нашего лидера тоже пытаются сократить, суды уже давно идут… Людей трудно организовать, да и работодатели-хозяева членов наших профсоюзов знают, как говорится, в лицо, и их просто подводят под увольнение, если не удается запугать или прикормить.

– Почему Вы решили баллотироваться в городское Законодательное Собрание?

– Начиная с 90-х годов я постоянно борюсь, борюсь и борюсь. Но – выхлопа нет! Получается, ты борешься, локально что-то решил, а власти принимают контрмеры и становится всё хуже и хуже для простого трудящегося. Депутаты говорят о повышении минимального размера оплаты труда. Я поражаюсь: ребята, вы о чём? Разве на ваш МРОТ можно прожить? Я уже не говорю о том, как неприятно звучит аббревиатура МРОТ, хотя, наверное, название отражает суть. У нас есть так называемые «эффективные менеджеры» в госпредприятиях, которые получают миллион рублей в день и их защищает наш президент, а МРОТ в 12 000 рублей в месяц? Может вообще оставим в стране только эффективных менеджеров, а народ то у нас не эффективный, да его ещё так много, проживут и на МРОТ, а не проживут, так и … Извините меня, просто наболело, идет такое циничное оболванивание людей со стороны власти, чиновников, просто слов нет…

По морякам… Есть Международная Морская Конвенция, которую подписала и Россия. В ней четко сказано: минимальная ставка оплаты труда рядового моряка должна быть 1400 долларов. То есть приблизительно 100 тыс. рублей. Здесь в Питере я два года назад судился в Василеостровском суде по делу двух моряков, их зарплату я пересчитал по этим международным минимальным ставкам, по Конвенции, хотя на судне российский флаг. Судья говорит: есть Гражданский Процессуальный Кодекс. Я: нет, есть Международная Конвенция, а международное право имеет большую силу. В конечно счете, судья попросила ознакомить её с этой Конвенцией и с другими документами по морскому праву, чтобы «мы знали в дальнейшем, как такие вопросы рассматривать».

По морякам более-менее защита есть. А по другим? Бьешься-бьешься, а какой результат? Не может человек по полтора года восстанавливаться на работе или по два года ждать выплаты заработной платы. Я спорил и доказывал в прокуратуре, что невыплата зарплаты – это не дело судов, этим должен заниматься надзорный орган – прокуратура.

Или вот свежий пример. Платежи за капитальный ремонт включили в квитанции по оплате электроэнергии «Петроэлектросбыта». Почему – абсолютно не понятно. Со мной, как горожанином, должны заключить новый договор.

А всё строится на каких-то мелких поправках в законодательство. Каких-то кулуарных договоренностях. В ГПК появилась строчка о сроках исковой давности в суд: срок исковой давности исчисляется с момента, когда ты узнал или мог бы узнать о правонарушении. Как могли такую формулировку провести, она ведь даже не юридическая, она ничтожна. Нет, тем не менее она действует и применяется. А ввели эту строчку банки: если у вас со счета украли деньги, они говорят, а мы эсэмэску прислали вам, мы здесь не при чём. И протащили вот эту совершенно антизаконную строчку.

– Почему подобное происходит? И почему депутаты Госдумы пропускают, более того, инициируют такие поправки?

– Потому что они лоббируют интересы различных коммерческих структур и думаю не бесплатно.

Вот у меня был один процесс. Одно судно – 25 человек, один работодатель, у всех одинаковые условия работы. Подаю в суд. Мне говорят: на одного судью не может быть больше пяти человек с заявлениями. Взяли и разбили одно дело на пять судей. Каждый судья вынес свое решение. Ну это что такое?

Когда говорим, Санкт-Петербург – морская столица, забываем, что во всех государствах, где есть море и флот, существуют морские суды. Абсурд, когда и в Питере, и во Владивостоке судьи обращаются ко мне за консультацией, мол, как нам трактовать то или иное явление. Должна быть специализация, не может судья, которая, например, по гражданским делам, знать всё, а у нас одна судья и по квартирным вопросам, и по невыплатам зарплаты, и по морским проблемам. У судьи в суде – куча дел, по 15-20 минут отводится на рассмотрение каждого. Каким образом можно за день рассмотреть 20-30 дел, причем самых разных!? Вы помните советские фильмы, когда были народные судьи и они рассматривали дела скрупулёзно и не по 10 минут. Говорили, при Сталине были тройки, а вы были в современном суде? Сейчас у нас – тоже тройки.

Сейчас мало того, что в судебную систему пришла безграмотная молодежь, которая и так ничего не знает и не понимает, а тут ещё дела, связанные с морскими проблемами, в которых они вообще полный ноль.

Не выплата зарплаты – это нарушение закона. А людям говорят: идите в суд.

Несколько лет назад разогнали транспортную прокуратуру. А теперь Генеральный прокурор ставит вопрос о восстановлении транспортной прокуратуры, которая должна заниматься и безопасностью портов, и судоходными компаниями., и морскими учебными заведениями. Я предложил зам. Ген. Прокурора по Северо-Западу назначить меня консультантом по морским делам. И они согласились. Как мне сказали, у них нет людей, а те, кто есть, не знают, чем и как им заниматься.

Я не максималист, я понимаю, что, если удастся сделать хоть немного, и это хорошо. Чтобы серьезно защитить работающего человека, нужен нормальный коллективный договор.

Я недавно вернулся из Калининграда, встречался с ректором Морского государственного технического университета, они рыбаков готовят. У них там два парусника – «Седов» и «Крузенштерн». Официальное финансирование идет по ставкам – зарплата капитана «Крузенштерна» – 25 тыс. рублей. Сюда входит и плата за обслуживание парусного вооружения, за обучение курсантов и т. д. – всё вместе 25 тысяч! Зарплата матроса вообще – 9 тысяч рублей. Ректор говорит, конечно, я стараюсь доплачивать всякими внебюджетными способами, но это – на грани закона, и всё равно не решает проблему. Яхтенных капитанов таких судов как «Крузенштерн», в мире намного меньше, чем космонавтов. Это уникальные люди! Во Владивостоке капитан парусника «Паллада» Арсентьев, я с ним не раз встречался, ушел к иностранцам: невозможно работать на подачки. А подготовить воспитать такого капитана – невозможно сейчас. Я разговаривал с «парусным капитаном» – минимум 20 лет нужно для подготовки такого специалиста.

Мы с ректором договорились: делаем проект, я подсчитал зарплату по Конвенции. Получилось 494 тысячи у капитана, у матросов тоже приличная сумма. Заключается коллективный договор. Он пишет мне протокол разногласий, что, мол, у училища нет таких финансов. Мы эту бумагу отсылаем в Агентство по рыболовству, те посылают её в Минфин и дальше мы выбиваем финансирование. Я уже действовал подобным образом, и не без успеха. Да, это сложно, но если у вас есть коллективный договор и если вы боретесь, то можно решить всё.

– Снова возвращаемся к предстоящим выборам. Вы баллотируетесь от огромного многонаселенного района. Его жителей интересуют и волнуют приземленные вопросы – скамеечки, цветники, магазины, детские сады и т. п. Не кажется ли вам, что для вас с вашим опытом и энергией, это будет как-то несерьезно?

– Почему несерьезно? Знаете, вся наша повседневная жизнь состоит из мелочей. И для отдельного человека это может быть очень важно. И это надо учитывать. Я встречался с активистами Московского района, они мне сказали: жителей района беспокоят сейчас вопросы реновации жилья и парк Авиаторов. Я согласен включиться в работу, которая идет по защите парка, предложил встретиться с организаторами, взять все имеющиеся у активистов документы… Я бы их проанализировал, куда они посылались, какие отписки приходили… Группа активистов по парку Авиаторов – 1500 человек. Мне нужна связь с руководителями группы, чтобы через них информировать людей о тех мерах и шагах, что мы предпринимаем. Тоже самое – по реновации домов. Мне нужны координаты и связь с лидерами групп – получив от них фактуру, я начинаю работать, сообщаю людям о своих действиях.

Что касается парка Авиаторов… Я лично посетил этот парк, прошелся по его аллеям. Признаться, я даже не знал, что есть такой парк. Я часто бывал в здании напротив парка – в городском суде, а парк принимал за пустырь, который собираются застроить высотками. Знаете, меня что поразило, – это просто прекрасное место для отдыха, но заброшенное, не ухоженное… А ведь всё можно сделать. Прекрасный пруд. Название парка, как я узнал от местных жителей, тоже не случайно, там был в свое время аэродром. 3 июля этого года, инициативная группа все-таки встретилась н нашим губернатором А. Бегловым в парке, где он заявил, что парк включен в программу благоустройства города, деньги Московскому району выделены, реконструкция начнется в 2022 году. Прекрасно. Услышали жителей. Но, жителей интересует, что будет в парке? Палатки по продаже шаурмы? Почему жителей вы игнорируете, а ведь только благодаря им парк всё же сохранен, а не превращен в очередную застройку коммерческих «свечек». Почему бы не собрать предложения от жителей район – о их видении реконструкции парка Авиаторов.

Я написал письмо главе администрации Московского района с просьбой о личной встрече по вопросу концепции реконструкции парка. Надеюсь на неё. Хочу увидеть документы по реконструкции парка, ознакомить жителей района с этими планами, собрать предложения и в дальнейшем обсуждать с исполнителем, районным руководством внесения изменений, а может и полностью изменения концепции реконструкции парка, если это будет не в том направлении, что хотят жители. Вообще-то парк для жителей района должен быть, а не для чиновников, распоряжающимся деньгами.

К результатам выборов я отношусь спокойно. По 20-му округу (а это территория от Обводного канала до аэропорта по правую сторону от Московского проспекта) вместе со мной баллотируется молодой человек, Алексей Макаров, действующий депутат от «Единой России» по этому округу. Если он жителей устраивает, и реально показал свою работу за 5 лет своим избирателям, то я ничего не имею против него и снимаю шляпу.

Единственное, что я хотел бы сказать жителям Московского района и более узко – 20 округа, – если вас что-то не устраивает, то выскажите это в день голосования. Придите все на выборы (подтасовки по голосованию возможны только при низкой явке). Выберите своего депутата, а после выборов не стесняйтесь требовать с него работы в пользу избирателей района.

Выберут меня – хорошо, буду работать, не выберут – тоже буду работать по своим направлениям. Конечно, трудно работать в таком огромном беззаконии. Как говорил один из известных политиков ещё царской России, князь Долгорукий, – чем больше принимается законов, тем больше возможностей для совершения беззаконий.  Сейчас в ведении избирательной кампании главное – не встречи с избирателями, а контроль, чтобы все были в масках, чтобы более 50 человек не собиралось. Сейчас постоянно следят за соблюдением условий пандемического режима – при любом нарушении снимают с выборов. Вообще это отдельная тема, но у нас исчез грипп, вообще нет никаких других болезней – только Covid. Для меня это тема очень больная, потому что, когда моя жена была больна онкологией 4-й степени, её не принимали по новым правилам в больницу. Мне очень больно об этом говорить, но меня посылали вместе с больной женою – умирать дома.

– Вот сейчас проскочила информация, что Ленинградский морской торговый порт будут ликвидировать, а на его месте возводить жилые комплексы. Весь порт перевести в Усть-Лугу. А что с людьми?

– Я в курсе этого проекта. Я разговаривал с капитаном порта «Большой порт СПБ» и другими специалистами. Идея сама по себе вроде здравая. Во Владивостоке тоже такой процесс начинался, ещё в конце 80-х. Собирались вынести из бухты Золотой Рог и судоремонтный завод, и портовые терминалы. Ничего до сих пор не решено и не сделано. И здесь, чтобы перевести всю инфраструктуру в Усть-Лугу, – это, конечно, возможно, но очень сложно. Если даже будет принято такое решение, потребуется лет 20 и сотни миллиардов рублей. А самое главное, для чего и во имя чего? Убрать порт из центра города – это хорошо, построить на его территории большой человеческий «муравейник» с целью получения большого «бабла» – вряд ли кто-то из наших граждан северной столицы хотел бы этого.

Я ещё несколько лет назад ходил купаться на берег залива у гостиницы «Прибалтийская». Сейчас там намыли сушу и настроили многоэтажные здания. И я всякий раз думаю, наблюдая за стремлением застройщиков возводить дома на намывном грунте на побережье, всё ли они учитывают при этом. Конечно, квартиры продать по бешеной цене из-за одного вида на залив – это понятно, прибыль колоссальная. Но проведите эксперимент: налейте в ванну воды и засыпайте в неё песок. Что получится? Вода поднимается. Зачем нам дамбы дорогие строить, если мы из-за «бабок» готовы сами затопить наш город? Что со временем произойдет с намывным грунтом, это все-таки не твердая суша, – никто не знает.

Вообще я считаю, что в Питере нельзя строить по современным проектам, это, действительно, город-музей, и поганить его стекло-бетонными сооружениями преступно.

–  Ваши ближайшие перспективы на жизнь?

– Сейчас в «Макаровке» я буду читать лекции для курсантов именно по морскому трудовому праву. Вот ведь что интересно: заканчивают курсанты ВУЗ, становятся механиками, штурманами, операторами и т. д., а своих прав не знают. Что у тебя в контракте пишется, как и чем ты зачищен, куда ты можешь обратиться в случае чего – полный ноль. Я должен начать читать курс с октября. Ещё – и в морском колледже.

Продолжаю развивать и расширять Морской профсоюз. Он считается общественной организаций. Всё в России странно получается: профсоюзы сейчас отнесены к категории общественных организаций и руководствуются законом «Об общественных организациях», принятым в этом году. Хотя существует закон «О профсоюзах», он не отменен. Зачем так, почему Федеральный закон «О профсоюзах» должен подчиняться Федеральному закону «Об общественных организациях» – не понятно. Хотя, как я говорил об этом, чем больше законов, тем больше беззакония. Было сколько библейских законов? А сейчас их интерпретаций сколько? Ну не воруй ты, ну не убивай, ну не прелюбодействуй, нет, есть подпункт такой, вроде и убил, но не очень, своровал, но если больше одного млрд., то это вроде и не воровство, если бы курицу украл тогда тебе –десятка, и т.д.

К сожалению, и я говорю это из практики своих многочисленных судебных процессов – в соответствии с нашими законами по одному делу может быть вынесен обвинительный и оправдательный приговор по одним и тем же основаниям.

Я хотел бы обратиться к потенциальным своим избирателям и вообще к жителям Московского района. Может, я сейчас скажу сложно, но, дорогие мои сограждане, поймите одно, я или кто-то другой может быть лидером в любом деле. Сложно, когда ты должен отстаивать интересы людей, членов профсоюза, избирателей. Но если вы верите своему лидеру, и он действует в ваших интересах, то он без вашей поддержки – ноль. Не может быть военачальник без армии. Не смогу я решить ваши вопросы без ваших обращений и в дальнейшем отстаивать ваши прав без вашей поддержки. Я лишь один из вас, кто что-то пытается делать и для вас. Ведь я живу с вами в одном городе и сталкиваюсь с теми же проблемами и несправедливостью, что и вы. Давайте будем бороться за себя и за город вместе!

– Ну что ж, успехов вам, Юрий Викторович. И победы!

Источник.

---

---

Просмотров: 207