Постэкономизм – буржуазный псевдоэкономический симулякр

Автор: | 2020-07-11
Постэкономизм - буржуазный псевдоэкономический симулякр

Постэкономизм – буржуазный псевдоэкономический симулякр

Видимые невооруженным наукой взглядом изменения общественных отношений в нынешнюю эпоху заставили ряд буржуазных деятелей “поднять на щит” идеи т.н. “постэкономизма”. Эти идеи получают ныне распространение не только в академических буржуазных кругах, но и поддерживаются рядом товарищей из левых и коммунистических движений, ослепленных видимыми формами изменений, но не углубившихся в их суть. Давайте разберем то, что понимается под постэкономизмом у авторов утверждающих, что нынешнее состояние мировой системы – это тот-самый постэкономизм и есть. Т.е., под термином “постэкономизм” понимается такое состояние общества, когда прежние т.н. “экономические” отношения более не могут работать. Иначе говоря, идея  постэкономизма в том, что, якобы, общество перешло в новую фазу своего развития, когда промышленное производство и следующий из него товарообмен, как натуральный, так и посредством денежного эквивалента товара, перестал быть актуальным и уступает место не экономическому распределению благ. Надо отметить, что господствующая ныне фаза экономического товарного обмена была не всегда. Более того, из классического марксизма мы знаем, что следующая фаза будет также иметь не экономический характер.

Действительно, Маркс доказал, что общество претерпело ряд изменений, пройдя последовательно через архаическую – доиндустриальную или первичную фазу развития общественной формации – фазу предшествующую товарным отношениям. После того, как совокупность объективных процессов привело к качественному РЕВОЛЮЦИОННОМУ скачку, на смену архаическому ведению хозяйства пришла фаза социально-экономической общественной формации. Эта фаза характерна развитием товарного производства и интенсификации товарообмена. Третья фаза, согласно теории научного марксизма – это фаза становления коммунистических принципов, Фаза, когда общество преодолевает основные черты экономической общественной формации. Естественно, что говорить о переходе в третью фазу мировых общественных отношений без основополагающего признака – перехода к коммунистическим отношениям, как минимум, нелепо, поскольку именно коммунистические отношения определяют саму возможность неэкономического распределения благ.

Напомним товарищи, что краткая формула коммунизма звучит так: от каждого по способности – каждому по потребности. Это, в свою очередь, означает отсутствие при коммунизме любой формы отчуждения результатов труда и, как следствие, отсутствие не только связанной с таким отчуждением эксплуатации, но и ликвидацию экономических механизмов, нераздельно связанных в той или иной степени, как с отчуждением, так и с государством, как машиной принуждения. Естественно, ничего подобного при любых мыслимых фазах капитализма быть не может в силу непременного условия капиталистических отношений – отношению к прибыли, выгоде, доходу и следующих из него антагонистических межклассовых противоречий. Сам факт классового различия, как и различия между богатыми и бедными, не позволяет говорить о капитализме, как о системе возможных не антагонистических общественных отношений.

То, что никакого “автоматического”, эволюционного перехода от капитализма к коммунизму нет и быть не может, хорошо и мотивированно разъяснял Карл Маркс, а после Владимир Ильич Ленин.  Верность их научных предсказаний вполне можно оценить самостоятельно: никаких коммунистических систем распределения благ, никакого отмирания государства, ничего похожего на справедливое отношение к любому труду мы в настоящее время не наблюдаем. Более того, наблюдаемые в последнее время события подтверждают тезис марксистов о том, что империализм, как последняя стадия капитализма, изменяется вовсе не в сторону коммунистического строя, но стремится к наиболее реакционной форме капиталистической организации общества – к фашизму.

Это означает, что т.н. “постэкономизм” – вовсе не изменения общественных отношений в сторону коммунистических. Напротив, налицо максимальных уход от всех завоеваний коммунистов: деградация медицины, переход к платной медицине, свертывание любых социальных обязательств со стороны буржуазной системы. Ужесточение режима труда, проявляющееся как в массовой безработице – трудовому резерву капиталистов, так и в удлинении рабочего дня при сохранении прежней системы оплаты – ужесточение эксплуатации трудящихся. Повсеместные ограничения прав и свобод граждан, вплоть до введения тотальных систем надзора и контроля, вмешательство в личную жизнь, разрушение института семьи. И прочие “прелести” империалистического капитализма. Поэтому, апелляция к Марксу по поводу, якобы, происходящих ныне процессов перехода к, якобы, посткономическом обществу, у ряда представителей коммунистических и левых движений выглядят не только неуместными, но и вредными, поскольку приводят к смешению совершенно несопоставимых явлений: коммунистического устройства общества и нынешнее состояние капитализма – империализм.

Что же понимают буржуазные адепты под этим термином? Пользуясь негодным инструментом: постмодернистским мировоззрением, они не в состоянии охватить систему в целом и выделить из нее самую суть. Это происходит из заблуждений постмодернистов о том, что все сущности, по их мнению, разные, ничего обобщать не следует и прочие свойства этой “теории”, которые мы рассматривали ранее. Например, здесь. https://iskra-dnr.ru/sumerechnoe-soznanie-postmodernizma-prinuzhdenie-k-raschelovechivaniju/ 

Наблюдая описанный Марксом процесс того, что капитализм в разных странах развивается неравномерно и, соответственно, различные страны вступают в очередную фазу капитализма с совершенно не равными начальными условиями, что при переходе от доминирования начальной “наивной” фазы капитализма к империалистическим отношениям, неизбежно приводит к различиям, как в экономиках и уровне жизни в различных национальных государствах, так и в местах, которые занимают эти государства во всемирной империалистической иерархии, постмодернисты замечают, что в ряде стран “первого и второго сорта” промышленность стремительно деградирует и пермещается в страны т.н. “третьего мира”. 

Этот процесс, происходящий, как мы прекрасно понимаем, в результате навязывания условий эксплуатации даже не отдельных лиц, а целых стран, приводит к тому, что в странах “первого мира”, наличествуют лишь системы распределения продукции, выпускаемой в странах “третьего мира”. При этом, страны “второго сорта” становятся сырьевыми придатками. Это вполне объективное влияние “экономической целесообразности”. Смысл этой целесообразности таков: за счет того, что трудящиеся стран “третьего мира” готовы продавать свою рабочую силу за бесценок, выгода от выноса производств в такие страны чрезвычайно высока. Естественно, предприятия на “материковой части” – в странах “первого мира” массово закрываются, а их трудящиеся перепрофилируются в клерков, распределяющих продукцию производимую в “третьем мире”, или пополняют “трудовой резерв” – армию безработных. Естественно, ни о какой интеллектуализации, и уж, тем более, ни о каком творчестве у занятых такой работой – распределением,  людей речь идти не может.

Но если бы капиталисты использовали лишь один, единственный метод для сохранения своего господства – метод насильного принуждения и экономического рабства, то и способ борьбы тогда с буржуазной системой сводился бы к единственным стереотипным действиям. Но буржуи для сохранения своей власти над трудящимися используют и различные подачки, сбивая на время социальное напряжение вызываемое противоречиями капиталистического общества. К таким подачкам, которые периодически и лишь на определенное время применяют буржуи, следует отнести и временные пособия по безработице, которые выплачиваются потерявшим работу промышленным рабочим во время свертывания производств в их странах. Время, которое выигрывают таким действием буржуазные воротилы бывает обычно достаточным для адаптации большей части трудящихся и переходу многих из них из промышленного пролетариата в сотрудников всевозможных структур распределения и перераспределения, мелких торговцев-мешочников, разнорабочих и т.п..

Тут, с учетом развития империалистических отношений, одним из свойств которых является укрупнение и монополизация, происходит следующий динамический процесс: вначале, выброшенные за борт бывшие промышленные рабочие вынуждено переквалифицируются в мелких торговцев-мешочников. Далее, происходит постепенное укрупнение значительной части из них, поскольку зарождающиеся в стране империалистические отношения приводят к вымыванию с рынка мелких предпринимателей. Впоследствие, большинство из бывших работников товарного производства пополняют “резервную армию” – безработных, становится разнорабочими, перебивающимися от заработка к заработку или, становится мигрантами в другие страны, а часть переходит в клерки и офисные сотрудники крупных корпораций.

Естественно, попав в ловушку прямых экономических зависимостей от капитала и изменив свою классовую принадлежность, трудящиеся изменяют под воздействием идей и мыслей правящего класса и собственное восприятие мира, становясь невольно, носителями буржуазной морали и мелкобуржуазного мировоззрения.

Сторонники “постэкономизма” утверждают, что у “офисного планктона” – так себя сами называют сотрудники фирм-распределителей, фирм-коллекторов, происходит переход от физического к творческому, умственному труду. Это совершенное заблуждение. Если и происходит какой-то переход, то только от рутинного физического к не менее изматыающему и оболванивающему рутинному распределительному. Любые элементы творчества при современной системе распределения в странах “первого мира” полностью отсутствуют.

Отдельное место занимают, по-сути, мануфактурные трудящиеся, занятые в т.н. “удаленных” схемах и в сфере услуг. Мануфактуршина – родимое пятно от некогда зарождающегося капитализма, естественно, никуда не делось и при переходе капитализма в его последнюю фазу – фазу империализма. Здесь, как и в некогда царствовавших кустарных производствах, мы наблюдаем вовсе не интеллектуализацию деятельности, а ее т.н. “креативизацию”. Т.е. переход вовсе не в интеллектуально-творческий, а в мещанско-потребительский потенциал.

Но повторимся, все вышеприведенные процессы не ОТМЕНЯЮТ товарное производство, а лишь переносят его из одних национальных государств в другие.

Естественно, не умея рассмотреть систему в целом – запрет на обобщения свойственный постмодернисткой идеологии, постмодернисты видят сокращение национальных производств, сокращение трудящихся в производственной сфере, резкий всплеск “смозанятых” – сотрудников с дистанционной трудовой деятельностью, резкий скачок количества офисных клерков в своем НАЦИОНАЛЬНОМ государстве или даже в некоторой группе их. И эти НАБЛЮДАЕМЫЕ В ЛОКАЛЬНОМ МИРЕ события неверно трактуются ими как переход к “постэконоимизму”, тогда, когда общее количество людей в производстве в-среднем остается прежним, даже несмотря на процессы автоматизации (очень часто даже благодаря таким процессам). Не видя общей картины, постмодернисты приходят к ложному утверждению о том, что, якобы, товарное производство и связанные с ним экономические процессы, такие, как отчуждение результатов труда в современном обществе уже отмирают.

Кроме того, незнание и непонимание теории развития общественных отношений – марксизма не позволяет им понять, что наблюдаемые события – это видимые проявления давно описанной фазы капитализма – империализма и никакого отношения к постэкономическим системам они не имеют. 

Несмотря на внедрение автоматизации и, как мы говорили выше, часто благодаря такому внедрению, количество действительных участников в производственном процессе не только не сокращается, но и даже увеличивается. Ведь сами системы автоматизации – это высокотехнологичные устройства. Для их разработки, изготовления, внедрения, поддержания в исправном состоянии требуется наличие соответствующей трудовой силы. Кроме того, даже максимально автоматизированное предприятие “обезлюдившим” назвать сложно. Помимо всего, внедрение высокотехнологичных систем в определенном смысле сковывает, делает менее подвижным все предприятие в целом, а в случае переноса производства в страны Индокитая, как это произошло в нынешнее время, становится даже экономически нецелесообразным: голодная китайская или индийская девочка сделает эту же коробочку просто за еду, тогда как для внедрения производственной линии потребуется вложить миллионы, а после сотни тысяч тратить на обслуживание, замену и настройку оборудования.

Следует отметить также “размазывание” трудовых ресурсов по разносортным вспомогательным предприятиям и фирмам, вместо концентрации их на едином общем производстве, что приводит к усилению иллюзии у поверхностного наблюдателя в том, что количество занятых в товарном производстве людей стремительно сокращается. Этот процесс вовсе не противоречит принципу монополизации и укрупнения при империалистической фазе. Все дело в том, что “размазанные” таким образом ресурсы все-равно находятся в полном подчинении у консолидирующей их корпарации, треста или картеля.

Примечательно, что максимально автоматизированные Европейские предприятия терпят фиаско наравне с мало автоматизированными. Это говорит о том, что в основе процесса лежат другие принципы, чем информатизация и автоматизация. Какие? – Принцип экономической целесообразности и неравномерность развития капитализма. В результате этих двух аспектов, мир в настоящее время выглядит как колониальная и неоколониальная (полуколониальная по Ленину) система прошлых веков. Возглавляют “верхушку” страны метрополии – страны “золотого миллиарда”, страны “первого мира”. У них “на побегушках” находятся полу колонизированные страны “второго мира”. Это страны – сырьевые придатки. Из них качают нефть, газ, вывозят полезные ископаемые, лес. Эти страны внешне самостоятельные, на самом деле, хотя-бы постольку, поскольку лишены собственного промышленного потенциала, являются полностью подконтрольными со стороны метрополии. И внизу пирамиды находятся страны – труженики, страны третьего мира. Интересно то, что поскольку метрополия в большей степени зависит от этих стран, то и суверенности у них допускается больше, чем в странах-производителях сырья. Некоторые из них, например, Китай, вполне могут конкурировать со странами “золотого миллиарда”. Но, поскольку и Китай, и страны “первого мира” не являются действительными владельцами, ни производственных мощностей, ни держателями акций, ни управляющими финансовыми потоками, видимая суверенность весьма условна в реальности. Нужно ведь не забывать, товарищи, что реальными собственниками выступают транснациональные корпорации, а роль национальных государств – подчиненная.

Отдельно следует рассмотреть капиталистический феномен, который сторонники “постэкономизма” выдвигают, как главное отличие нынешней системы, от всех предыдущих. Это т.н. “интеллектуальная собственность” и отношение к ней.

Считается, что “интеллектуальная собственность” в капиталистическом мире является товаром. Об этом говорит, как ряд законов, принятых в буржуазных государствах. Об этом же пекутся различного рода “интеллектуалы”. Доказательством тому, вроде бы, являются и выставляемые на продажу результаты интеллектуального труда. Но, как это обычно бывает, громогласные восклицания капиталистов и их приспешников о, якобы, переходе к новому виду товарных отношений, когда товаром являются “продукты интеллектуального труда”, которые в результате всемирных информационных сетей не имеют границ, не ограничены национальными государствами и поэтому приводят к новым, “потэкономическим” отношениям – ни что иное, как неумение (или нежелание) адептов “постэкономизма” вникнуть в суть явления.

Начать тут следует с того, что ТОВАРОМ является только такой продукт трудовой деятельности, который:

а) материален (т.е. присутствует в материальном мире, а не в виде воображения, фантазии, замысла или мысли);

б) произведен для товарного (прямого, или посредствам товарного эквивалента, например, денег) обмена, а не для внутреннего потребления трудящимся или членами его семьи.

Интеллектуальная собственность не является материальной сущностью. Поэтому не может быть и товаром. Товаром же, выдаваемым за интеллектуальную собственность выступает правообладание вещественным носителем. Т.е., никакой интеллектуальной собственности в отсутствие государственного аппарата регулирующего ПРАВО ОБЛАДАТЬ, быть не может, с одной стороны, а с другой, никакой интеллектуальной собственности, как товара, не существует без ее воплощения в материальном носителе. Т.е.,без национальных государств, регулирующих те или иные права в рамках своих границ полномочий, никакой интеллектуальной собственности нет. Причем, никакого различия между обычным товарным производством и распределением  у этой “новой отрасли экономики” нет также. 

Информация же, не являясь сама по себе материальной сущностью, обладает, естественно, специфическими по сравнению с материей свойствами. Одно из которых заключается в том, что информацию невозможно взяв в одном месте, переместить в другое. Информация передается и принимается, а не переносится, как это свойственно материи. Это означает, что создав один раз ее можно неограниченное число раз копировать. Такое отличие от материального товара при поверхностно-механистическом переносе, который используют постэкономисты, вызывает видимость новизны, видимость отрицания прежней и создание новой модели экономических отношений. В это заблуждение впадают иногда даже некоторые марксисты. Но как только возникает “потерянное звено” – обязательны материальный носитель информации, то все становится на свои места. Покупатель покупает некий информационный носитель и становится ПРАВООБЛАДАТЕЛЕМ на его использование. Примерно, как покупающий охотничье ружье, становится собственником самого ружья и правообладателем на его использование при оговоренных условиях.

Возможность относительно быстро тиражировать физические носители информации, например, при помощи сети интернет, конечно ускоряет процесс возможного товарного обмена, но это ускорение всего только увеличение производительности товарного производства. Никаких революционных для классической экономической модели признаков в таком производстве не содержится. Вся израчная “революционность” апологетов постэкономизма связана во-первых с незнанием основ марксистской теории, а во-вторых, с нежеланием признавать очевидный факт: капитализм в своей завершающей империалистической фазе не может привнести ничего нового, выдающегося и даже просто значимого. Все, что в состоянии сделать эта загнившая система общественных отношений – это выдать за красивую новизну какое-угодно старье, пользуясь оболваниванием самых шроких масс.

Постеэкономизм, товарищи, таким образом – это не нечто существующее, существенное. Вовсе не некая новая модель экономических отношений и, уж тем более, совершенно не третья стадия развития общества о которой пишет Маркс. Не коммунизм и даже не продвижение к нему. Постэкономизм – это симулякр, картинка, видимость, желаемое, выдаваемое за действительность. Основное назначение этой иллюзии – оправдание всеми силами капиталистических отношений и притупление, сглаживание, забалтывание противоречий вызывающих классовую борьбу трудящихся. Вместо буржуазного термина “постэкономизм” следует употреблять устоявшийся термин – империалистическая экономика, который описывает и колониальные отношения, и полуколониальные зависимости стран “второго сорта”, и вырождение промышленности в метрополиях, и все остальные “новые” процессы, описанные Марксом еще 200 лет назад. Не давайте себя обмануть новомодными терминами, товарищи! Буржуазные пустозвоны стараются вовсю сбить накал классовой борьбы, ввести как можно больше людей в заблуждение, сделать их пассивными, а значит – послушными. Только глубокое марксистское диалектическое понимание действительных, а не вымышленных или недомышленых процессов, происходящих в обществе позволяет избежать досадных и вредных для трудящихся ошибок и заблуждений. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!



Visits: 748

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *